Генерал Алмазов, находясь на конспиративной квартире, окна которой смотрели на Смольный, тщательно обдумывал планы дальнейших операций по защите государства. Несмотря на солидный багаж своего богатого прошлого, Алмазов всё ещё не утерял желания «работать в поле». «Работать в поле» означало на языке Алмазова то, что генерал готов принимать личное участие в работе наравне со своими сотрудниками. «Хочешь сделать хорошо – сделай сам!»- говорил себе Алмазов, оставляя себе самые трудные задания. И никогда Алмазов не давал сотрудникам тех заданий, которые не смог бы выполнить сам. Алмазов никогда не советовал сотрудникам того, чего он не посоветовал бы себе, либо своим детям. Алмазов уважал своих сотрудников и уважал их так, как хотел, чтобы и они уважали его. И его уважали, ценили и любили сотрудники, но боялись оппоненты, удивляясь и завидуя той лёгкости, благодаря которой Алмазову всё легко даётся. А лёгкости не было! Был тяжёлый, трудный путь…
Начальство к Алмазову было всегда амбивалентно, то жалуя всяческими регалиями, то подвергая Алмазова остракизму за излишнее рвение. Переходив по несколько сроков в чинах лейтенанта и капитана, Алмазов уже и не рассчитывал, что его карьера пойдёт вверх. В любом случае? Подходя к новым повышениям, Алмазов был осторожнее, искушеннее, и, фактически, не испытывая эйфории от новых должностей, как говорится, «головокружения от успеха», Алмазов повторял слова Омара Хайяма: «Кто битым жизнью был – тот весело смеётся!», что заставляло Алмазова лишь иногда мысленно улыбнуться. Иногда! Т.к. Алмазов прекрасно понимал, что новая работа это – новая ответственность…
Посмотрев ещё раз в окно, Алмазов снова оглядел Смольный. Несколько секунд Алмазов пристально всматривался в замёрзшие льдины на Неве, пытаясь с максимальной силой сфокусировать глазные хрусталики, вглядываясь в торосы льда так, будто там притаился диверсант. Но, не заметив никого, Алмазов расслабил глаза, и, закончив глазную гимнастику, уже посмотрел на этот мир обывательским взглядом, Алмазов увидел, что метёт позёмка и солнце нехотя выкатывается из-за горизонта, а по набережной медленно передвигались редкие автомашины.
Оторвав взгляд от окна, Алмазов в секунду оглядел комнату, которая служила ему и кабинетом. Добротный старинный стол и кушетка были, наверное, такими же, как и в кабинете Кирова. На кушетке также лежало солдатское одеяло. Однако, ни в столе, ни на столе, ни под столом, не было ничего того, что могло бы выдать хозяина комнаты. Золотое правило, усвоенное Алмазовым ещё на спецкурсах, гласило: «Никаких улик!», т.е. никаких записных книжек, никаких карт с планами и схемами, никаких документов. И наконец? Никаких спецсредств!
На секунду Алмазов задержал взгляд на гантелях. Именно эти незамысловатые предметы пробудили у Алмазова ряд ассоциаций… В 1932 году Киров создал структуру ОРУД, которая с годами и сменой эпох получала иные названия. Народу эта структура, созданная впервые в Ленинграде, известна как ГАИ или ДПС. Алмазов, который бывал в гостях у начальников подразделений ГИБДД, видел у них в кабинетах мощные гантели. По тому, как гантели были отполированы, можно было сделать вывод, что гантели подвергались частому употреблению, делая руки офицеров ещё более крепкими. «А были ли гантели в кабинете у Кирова?!»- спрашивал себя сейчас Алмазов.
Киров, мечтающий показать то, как следует управлять Городом, за своё короткое правление успел сделать многое. Помимо налаживания производства тракторов, Киров распорядился закупить в США два экземпляра автомобиля «Бьюик», считавшегося тогда лучшим в мире. Прошло несколько месяцев… И вот из ворот завода выехало 6 автомобилей «Л-1», которые ничуть не уступали заокеанскому прототипу. Но Киров был слишком наивен, как и любой гений. Показав автомобили партийным чиновникам, которые протирали штаны в Москве, Киров не думал, что, пройдя сложный путь, вместо одобрения получит негласный выговор. Ведь через 2 недели после того, как все 6 автомобилей доехали до Москвы, где машины были выставлены, как невесты на смотринах, а затем вернулись в Питер, тему автомобилей в Ленинграде закрыли, документацию, а также 2 разобранных «Бьюика», а также 2 «Л-1» перевезли в Москву. В Москве наладили производство лишь через несколько лет, хотя в Ленинграде было всё готово к серийному производству. Другие 4 автомобиля «Л-1», сделанные руками Питерских рабочих, которым Киров подарил лишь мечту о новом шаге в освоении техники, были переданы Монголии в качестве дружественного подарка. Лишь бы подальше от Питера, где ещё не забыли то, как надо делать лучшие в мире автомобили! Ведь в царское время в Петербурге производили лучшие кузовы автомобилей в мире. Питерскую продукцию покупал и «Мерседес», и другие элитные марки того времени.
Жужжащий звук вибросигнала телефона заставил Алмазова сделать быстрое движение в сторону стола. На столе лежал обычный мобильный телефон, но с необычным добавлением. Тот, кто звонил Алмазову, по сути, звонил на телефон, находящийся на другом конце города, а тот телефон, посредством несложного устройства, набирал номер телефона, который был сейчас у Алмазова. Конечно, эту переадресацию можно было бы отследить, если был бы использован полицейский секретный суперкомпьютер, который знает голоса всех когда-либо звонивших, но Алмазов, зная про эту лазейку, проверял не только возможности своих оппонентов, но и возможное наличие «крота» в ответственных кругах. За годы и годы своей практики Алмазову попадалось множество «кротов» и «оборотней». Эти персонажи представляли серьёзную опасность для таких как Алмазов, ибо? Ибо, приходя к друзьям, меньше всего рассчитываешь на нападение. И на Алмазова нападали! Но персонажи, будучи законченными негодяями, иногда выполняли и то, что нужно было Алмазову, т.е. были подлецами по отношению к подлецам, что давало Алмазову возможность выкрутиться. Эту особенность подлецов Алмазов изучил ещё с юности, со службы в антирейдерской команде. Тогда Алмазов утверждал, что подлец всегда является подлецом в обе стороны, ведь подлец думает только о своей личной выгоде, чем иногда можно было воспользоваться. Поэтому Алмазов, будучи генералом, старался не бороться со всеми подлецами подряд, а старался выявлять тех, кому эти персонажи служат, но, не питая ни малейшего доверия к таким персонажам, Алмазов старался всячески изолировать их от своей команды, а также Алмазов старался притормозить их от дальнейшего продвижения по служебной лестнице.
Через секунду Алмазов уже держал в руке телефон, на котором высвечивался известный номер телефона, начинавшийся индексом «+7 812…», что означало код города Санкт-Петербурга. Переиначив арию Ленского из оперы «Евгений Онегин», Алмазов спешно прошептал: «Что звонок, грядущий, мне готовит?!». Алмазов не любил телефонных звонков, а от посторонних людей Алмазов не любил звонков вдвойне. Скорее всего, это и был такой звонок! Неожиданные звонки, как по опыту мог судить Алмазов, приносят лишь неприятности, требуя выполнения каких-то обязательств, либо сообщая о происшествиях. Алмазову не только не нравилось менять свои планы под чью-то прихоть, чего, как правило, и требовали по телефону, но Алмазову было жалко и двух минут своего времени на ненужную ему болтовню. Алмазов частенько повторял коллегам английскую фразу: «Зэ бэст ньюс – из ноу ньюс!», что переводилось как: «Лучшая новость это – отсутствие новостей!»
С момента как зазвонил телефон, не прошло и четырёх секунд. Звонивший, услышал лишь один секундный гудок, затем услышал трехсекундную паузу, и лёгкий щелчок, говорящий, что на звонок ответили. Вместо «алё», переиначенного в России от американского «хэллоу», либо от еврейского «шалом», Алмазов отвечал молчанием. Если бы позвонил кто-то напрямую, и был бы известный номер, то Алмазов ответил бы «здравия желаю», либо «слушаю», а тут недоверие было с самого начала.
- Алло, Вы меня слышите?! – спросил в трубке навязчивый голос.
«Алло…» - по этому слову Алмазов понял, что с ним разваривает человек, чья личность закладывалась в 90-е, когда в лексиконе стали появляться новомодные словечки типа «окей». «Алло» - приветствие, придуманное Беллом, ещё на заре телефонной эры. «Случайно ли звонивший оговорился?»- думал Алмазов.
- Добрый день! – ответил Алмазов.
- Вас беспокоят из управления. Мы сейчас сверяем картотеку. Выяснилось, что у нас нет фотографий Ваших сотрудников. Мы бы хотели, чтобы они надели форму, чтобы мы их сфотографировали для нашего архива. Когда нашему сотруднику подъехать к Вам?
«Чушь какая!»- подумал Алмазов. За его многолетний стаж такой звонок был впервые. «Оппоненты совсем уже с ума сошли!»,- подумал Алмазов.
- Простите, но мои сотрудники не носят форму! – ответил Алмазов, думая: «Оппоненты или кроты?! Вот придумали очередную байду…»
- Вы обязаны выполнить данный приказ, так как я Вам звоню по распоряжению начальства! Вы обязаны сообщить всем своим сотрудникам, что наш фотограф должен их всех сфотографировать у Вас в офисе! Когда может подъехать наш фотограф к Вам? – голос в телефонной трубке начал переходить на истерику.
На обывателя, либо на человека, находящегося в подавленном состоянии, такой стиль психологического давления может оказать какое-то влияние, но только не на Алмазова. Согласно специальным исследованиям, было выявлено, что гипнотабельных людей, т.е. людей, которые поддаются на манипуляции, не так много. В разных странах процент варьируется от 5 до 10. Алмазов про это исследование прекрасно знал, собственно, и не только про это исследование, но и про многие другие открытия учёных. «Сфотографировать всех?!»- спрашивал себя Алмазов, думая, не послышалось ли ему. «Кого всех? Всех тех, кто трудится на другом конце света?! У меня же разные ребята! Этот юноша явно насмехается надо мной! Оппоненты совсем уже оборзели!»- делал вывод Алмазов.
- Простите, а Вы кому звоните?!- переспросил Алмазов, убеждая себя в том, что это происки недалёких оппонентов.
- Мне нужен майор Алмазов! – ответила трубка.
- Простите, но Вы ошиблись номером. Всех благ, – сказав эти слова, Алмазов сбросил вызов, а затем положил телефон на стол.
Алмазова друзья частенько называли «майором», «полковником» и даже «генералом», но в жизни Алмазов всячески отшучивался, говоря, что это лишь догадки, причём далёкие от истины. Но тот факт, что звонящий назвал конспиративную фамилию Алмазова, не мог понравиться Алмазову. «Значит, что у нас есть крот!»- прошептал Алмазов, и, мгновенно подскочив к гантелям, Алмазов сделал некоторые силовые упражнения. Гантели помогли Алмазову не только сбросить тот негатив, появление которого было вызвано телефонным звонком, но и помогли разбудить связки кистей рук на тот случай, если придётся выкручиваться от попытки захвата. Ещё через секунду Алмазов с вешалки снял не гражданскую куртку «Коламбия», в которой Алмазов сюда и пришёл, а взял военный офицерский ватник, который на вид ничем не отличался от солдатского. Алмазову не нравилась модная куртка, а нравился проверенный ватник. На ватнике не было знаков различия. Это означало старую военную хитрость, используемую ещё генералами во времена Великой Отечественной войны, носившими на поле сражения обычную плащ-палатку. В Афгане было тоже самое. Солдаты и офицеры носили на вид одинаковую одежду. Было лишь небольшое отличие по плетению ткани, но эту тонкость было не разглядеть ни при аэрофоторазведке, ни при съёмках со спутника.
Алмазов вышел из квартиры. Спустился вниз по чёрной лестнице. Пройдя в соседний двор по заполненной солнцем улице, Алмазов осмотрелся и остановился у автомобиля. Открыв автомобиль, Алмазов сел в машину. Вставил ключ в замок зажигания. Проверил то, в нейтральном ли положении находятся шестерни коробки переключения передач, пошевелив рукоятку. Выжал сцепление, чтобы облегчить стартеру его вращение. Но, повернув ключ в замке, Алмазов услышал лишь тихий звук, похожий на смесь лягушачьего «ква» и глухого «ооп», т.е. звука, издаваемого рыбой, глотающей воздух, будучи вынутой из воды.
- Кваа-ооп, ква-оп… - только эти звуки Алмазов услышал от машины.
- А ещё и спортивная иномарка, гарантирующая быстрое передвижение по дорогам… - съязвил Алмазов, переключая бортовой компьютер, чтобы посмотреть на температуру за бортом. На дисплее было написано, что на улице минус 22 градуса по Цельсию.
Вспоминая историю своего друга, который во времена СССР работал на Севере в тамошнем райкоме, а ныне трудился в Управлении Делами Президента, Алмазов повторил его фразу: «Если машина заглохнет, то ты – труп!»… Тогда было за бортом минус 50 градусов. Пурга, в которой видимость заканчивается уже через несколько метров. И поездка на Уазике «Головастике» на полторы сотни километров по пустынной дороге, где проезжало по машине раз в неделю. Но Алмазов почему-то именно сегодня вспомнил эту фразу, хотя было сегодня относительно тепло, была превосходная видимость, да, и дело было в городе, а не на задворках планеты. Алмазов пытался восстановить в памяти то, как звучала фраза в оригинале, прокручивая в памяти те слова: «Ты понимаешь, что если машина заглохнет, то ты – труп!»… И вспомнилось, что коммунист сетовал на то, как ему, т.е. коммунисту, становилось неловко тогда, когда он начинал молиться Богу, чтобы «мотор дотянул последние мили», как поётся в известной песне. Такие воспоминания не могли уйти бесследно! Хотя у коммуниста на память и осталась женская пудреница, наполненная не пудрой, тонером и поролоновыми тампонами для лица, а была пудреница заполнена необработанными алмазами, но всё равно, эта мирская мелочь не могла восполнить моральных потерь, связанных с работой на износ ради партии.
«А если всё-таки «крот»?»- спрашивал себя Алмазов, ведь его легенда журналиста, который пишет на научные темы, была безупречной, позволяющей совать нос практически везде. Эта легенда позволяла засвечиваться, но говорить: «Я всего лишь журналист!»… У Алмазова сразу же возникло несколько версий. Одна версия состояла в том, что «крот» передал оппонентам информацию настолько давно, что оппоненты были не в курсе о его повышении. Возможно, что это было настолько давно, что у оппонентов могла быть информация лишь о том, что есть «некий капитан Алмазов», а звание майора было выбрано наугад. Другая версия заставила Алмазова резко выскочить из машины и оглядеться. Суть другой версии была в том, что не было «крота», а кто-то из начальства решил сдать своих. Такая история, когда одна часть начальства видит одни планы самыми реальными, а другая часть хочет навязать свои идеи, оборачивается борьбой, когда сдают своих же сотрудников, т.е. тех, кто поддерживает определённый курс. Алмазову было прекрасно известно множество случаев, когда была включена такая борьба. Главное правило, которым пользуются оборотни, предающие ради своей личной карьеры верных стране людей, состоит в том, что всё должно выглядеть случайно. Например… Случайно зарубежные спецслужбы узнали о тайной ячейке. Случайно напали бандиты на простого прохожего. Случайно попался негодный сотрудник на взятке, растрате, превышении полномочий. Во всех этих случаях общество скажет «сам виноват»! Непосредственное начальство будет уволено, высшее начальство не будет впутываться, чтобы не пачкаться, а сам человек, в отношении которого была осуществлена провокация, будет либо молчать, сидя лет 17 в тюрьме, либо будет молчать, лёжа в могиле, навечно.
Убедившись, что в зоне визуального контакта нет ничего подозрительного, Алмазов решил немного пройтись, чтобы найти машину, которая сможет дать машине Алмазова «прикурить». Таким образом, Алмазов, выйдя из машины, направился к автомобилю «Яндекс такси», стоявшему в нескольких десятках метров от машины Алмазова. Алмазов попросил у водителя прикурить его спортивный автомобильчик, предложив водителю 200 рублей. Но таксист отказался, сказав, что у него закончена рабочая смена, и то, что он, якобы не может подъехать поближе из-за того, что его будут штрафовать, а сумма штрафа составит тысячу рублей. Алмазов думал о возможностях хитрого заговора, а водитель такси, увидев военную форму Алмазова, сказал себе: «Никакой помощи слугам этого режима!»
Вернувшись к машине, Алмазов открыл капот, а затем достал пару гаечных ключей из бардачка. Прокручивая в голове, зудевшую с утра мысль, что опасность может быть и тогда, когда её не видно, зная, что лучший способ узнать то, есть ли «наружка», это – сделать вид, что ты о ней и не подозреваешь, Алмазов стал заниматься делом, решительно начав откручивать аккумулятор. Алмазов хотел заменить его другим, поставить на его место аккумулятор от Уазика. Раньше Алмазов уже так делал с другими иномарками! Аккумуляторы отличались не только размерами, но и тем, что у иномарочного иначе стояли конусы, на которые надевались контактные клеммы. Плюс на месте минуса, а минус на месте плюса. Тогда, поставив задом наперёд Уазовский, более мощный аккумулятор, Алмазов наращивал длину провода, купив в магазине товаров для дома полметра кабеля, предназначенного для электроплиты. Зачистив концы, Алмазов скрутил все жилы провода в одну, получив толстый провод, которым Алмазов соединил «минус» аккумулятора и минусовую клемму авто. Плюсовую клемму Алмазов накинул прямо на аккумулятор. И сейчас Алмазов хотел сделать такой же трюк. Ведь на конспиративной квартире имелся запасной аккумулятор от Уазика. Но мороз начинал уже подмораживать уши Алмазова, что заставило Алмазова высказать самому себе некоторую критику: «Взял бы машину из спецгаража! Тебе бы и шофёра дали! Эх ты, какой же ты генерал, если роешься под капотом как рядовой солдатик!?» Алмазов не любил самобичевание, поэтому вспомнил свой новый девиз: «Для защиты страны не бывает стыдных заданий!»
Увидев боковым зрением то, как неподалёку завёлся автомобиль дедули, Алмазов решил подойти к нему и попросить о помощи. Алмазов видел этого дедулю и раньше. Раньше старик, которому было далеко за 70 лет, ездил на маленькой японской машинке. Но после того, как машинка однажды зимой не завелась, дедуля решил машину поменять на новую. Когда дедуля увидел, что Алмазов без маски на лице, а старик трясся за своё здоровье, когда дедуля почувствовал старческими костями приступ артрита, вызванного холодом, а также необходимостью на морозе совершать процедуры с ледяными железяками, то ответ старика был вполне предсказуемым. Дедуля тоже отказал Алмазову, сказав, что у него в машине, якобы, стоит датчик, который считает электричество, не давая прикуривать чужие машины. Алмазов не стал спорить со стариком, прекрасно зная, что никакого такого датчика в его машине нет. Алмазов уже решил, что не будет просить чьей-либо помощи. Стиснув в руке гаечный ключ, Алмазов с суровым видом отвинтил болт крепления аккумулятора, а затем, взяв другой гаечный ключ, отсоединил аккумулятор.
За спиной Алмазов услышал лёгкое топанье женских сапожек, а затем, он услышал то, как женщина садится в машину, которая стояла за спиной у Алмазова. Через секунду машина за спиной у Алмазова легко завелась. Но Алмазов уже не желал просить о помощи, т.к. аккумулятор был уже откручен, а клеммы были сброшены.
- Вам помочь? – спросил мягкий женский голос за спиной у Алмазова.
Алмазов хотел резко обернуться, но, поняв, что за ним наблюдает женщина, Алмазов обернулся максимально плавно, стараясь выглядеть максимально расслабленным. Увидев симпатичную даму лет 35-ти, в серой куртке, купленной под цвет её новенького кроссовера, Алмазов почувствовал себя неловко. А, посмотрев на меховые сапожки без каблука, а также на лёгкий, но, подчеркивающий красивые черты лица, макияж, Алмазов почувствовал себя ещё более неловко. Алмазов не знал, что несколькими минутами ранее, подруга дамы, выглянувшая в окно, увидела там, как она сама сказала: «солидного, но ещё молодого и стройного двухметрового военного, с впечатляющими плечами, что видно даже через ватник». Поняв, что «у военного не завелась машина», подруга напомнила даме, что той нужно было срочно ехать в торговый центр за какими-то покупками. Выталкивая из квартиры даму, умная подруга сказала ей, чтобы она не теряла свой шанс на удачное знакомство. Теперь Алмазов, стоя перед дамой, чувствовал себя неловко, не зная того, насколько себя чувствует неловко дама, за которой из окна квартиры наблюдала её подруга.
- Да, вот… - Алмазов, показывая рукой в сторону открытого капота, сказал, - нужно прикурить…
- К сожалению, у меня нет проводов… - ответила дама.
- Но, по-моему, провода есть у меня! Мне нужна пара минут, чтобы их поискать… – сказал Алмазов, думая: «Не забрал ли их Лозовский? Согласится ли дама подождать?»
- Хорошо. Я подожду! Не торопитесь! – сказала дама, а затем села в свою машину.
Порывшись в багажнике, Алмазов нашёл комплект «крокодилов», которыми называют провода для «прикуривания». Алмазов быстро накинул клеммы обратно под капотом своей машины. Размотал провода. Однако их длины оказалось недостаточно. Тогда Алмазов попросил подъехать даму поближе. Когда между бамперами машин осталась треть метра, Алмазов скомандовал «СТОП». Машина резко остановилась, проскользив с застопоренными колёсами несколько сантиметров по льду, который прятался под снегом. После остановки машины, дама дёрнула в салоне за ручку открытия капота, вышла из машины воскликнув:
- Никогда ещё не прикуривала машину! Хоть научусь!
Услышав эту фразу, Алмазов подумал: «Ещё никогда женщина не давала моей машине «прикурить»! Точнее, вообще, впервые мне «прикуривают» машину!» До такого фиаско, чтобы бегать по двору и просить о том, чтобы его машину «прикурили», Алмазов никогда ещё не доходил. Строжайшее отношение к технике, как и к себе, не допускало таких обидных промахов, который сейчас был у генерала.
Дама открыла капот своей машины.
Алмазов накинул красного «крокодила» на свой аккумулятор. Мысленно проговаривая: «Чёрный – минус… Красный – плюс…». Затем Алмазов отщёлкнул крышку на «плюсе» аккумулятора у кроссовера, а следом накинул красного «крокодила» на «плюс» кроссовера.
- Вы уверены, что это «плюс»? – спросила женщина, отвлёкшаяся в ту секунду, когда Алмазов открывал защитную крышку на аккумуляторе. Видимо дама в тот момент, когда Алмазов отщёлкивал крышку, приценивалась к спортивной машине Алмазова, либо присматривалась к стройной фигуре Алмазова.
Алмазов тут же скинул «крокодила» и защёлкнул крышку, указывая даме, на крестик, обозначающий «плюс» на крышке.
- Ага, вижу! – сказала дама.
Алмазов повторил всё сначала, нацепив красного «крокодила» на плюс. Когда Алмазов нацеплял чёрного «крокодила», то дама попросила:
- Можно я попробую?
- Да, конечно! – ответил Алмазов, передавая в руки шнур, с огромной металлической прищепкой на конце.
Когда дама цепляла «крокодила», то стали вылетать небольшие искорки.
- О, даже вылетают искры! – сказала дама, с таким видом, будто Алмазов ей дал в руки бенгальский огонёк.
Видя искры, Алмазов подумал: «Как же сильно разрядился аккумулятор от этих морозов, что даже летят искры… Всего один день не ездили на машине, а напряжение упало до минимума…»
Алмазов быстро запрыгнул в машину, выжал педаль сцепления, повернул ключ в замке, через секунду мотор машины завёлся, а Алмазов вспомнил фразу одной Блокадницы, адресованную её мужу: «Если не заводится машина, то не заводись сам!»
Скинув «крокодилы» Алмазов предложил даме деньги за её труды, но женщина вежливо отказалась. Пожелав друг другу удачи, а также подарив друг другу на прощанье по многозначительному взгляду, каждый сел в свою машину. Садясь снова в машину, Алмазов вспомнил про стих Некрасова, сказав вслух: «Есть женщины в русских селеньях!»
Выехав на дорогу, Алмазов направился туда, куда и было запланировано. Объехав квартал по кругу, Алмазов убедился в отсутствии «хвоста». Правила конспирации, придуманные Алмазовым, отличались от стандартных, пропечатанных в учебниках для сотрудников спецслужб. Суть конспирации была в том, что Алмазов специально оставлял те лазейки, где можно было бы выйти на его след. Однако, если оппоненты пытались проникнуть в эти, заранее оставленные, бреши, то попадались в капкан, что указывало Алмазову на то, что оппоненты оживились. Вот и по телефонному звонку, который был сегодня сделан на «редакционный номер», Алмазову стало понятно лишь то, что оппоненты опять чем-то недовольны. Хотя слово «опять» оно не совсем уместно, т.к. оппоненты Алмазова были недовольны даже тем фактом, что Алмазов просто жив, не говоря уже о том, что Алмазов придумывал новые и новые схемы «по играм» с оппонентами.
Напряженная утренняя атмосфера напоминала Алмазову сюжет фильма про животных, увиденный ещё в бытность Алмазова в антирейдерской команде. Как-то раз, оставшись на дежурстве с охранником, Алмазов смотрел фильм про дикую природу.
В кино стая гиен охотилась на стадо буйволов. Причём буйволов было намного больше, чем гиен. Если на месте буйволов были бы лошади, то они бы встали грудью в сторону центра, поставив в центр молодняк, а своими задними копытами отбивали бы всех обидчиков. Но в стаде буйволов оказался действующим другой принцип. Один из самых сильных буйволов ударил в бок более молодого, выталкивая его из круга, отдавая тем самым собрата на растерзание. Гиены были очень рады, что нашли себе такого союзника в стаде! Стадо, не моргнув глазом, ушло, не думая помочь попавшему в беду.
Тогда, после просмотра фильма, охранник говорил Алмазову:
- Вот ты сам видишь, кто оказался хуже всех…
Конечно, самыми худшими являются даже не те, кто нападают, а те, кто прикидываются друзьями, но сами втыкают нож в спину. Ведя машину без лишних движений, Алмазов повторил старинный стих: «Ханжа в глаза Вам скажет «за»! А за глаза заржет без ножа!».
«Скорее всего, такая ханжа и застрелила Кирова в Смольном…» - размышлял Алмазов, не верящий в официальную версию убийства Кирова, говорящую, что убийца приревновал свою жену к Кирову. Полтора десятка лет назад автор передачи «Человек и Закон», а также цикла передач о «кремлёвских заговорах», проводил некое расследование по делу Кирова. Просвечивая кальсоны Кирова при помощи ультрафиолетового фонарика, ведущий передачи на «Первом» канале сделал сенсационный вывод о том, что спустя 70 лет на кальсонах Кирова была обнаружена сперма. И вот Алмазов, которого интересовали хитросплетения исторических событий, имеющие отношение и к современной реальности, волновали вопросы: «Почему не была проведена глубокая экспертиза в лаборатории, а был лишь дядя с синим фонариком, просвечивавший кальсоны? Были ли это на самом деле кальсоны Кирова? Почему в день убийства Кирова при странных обстоятельствах погиб и его личный охранник? Пережив своего начальника лишь на несколько часов, рослый НКВД-шник ударяется головой об угол дома, случайно выпав из кузова «Полуторки». Случайно ли?»
- Лучше бы этот экранный кретин рассказал бы про то, были ли гантели в кабинете у Кирова!? – вслух сказал Алмазов.
Но, поскольку Алмазов не любил зацикливаться на негативе, Алмазов переключился на то, что было позитивного за день… Красивый вид Смольного… «Есть женщины в русских селеньях!»- вспомнил Алмазов не только стих Некрасова, но и про ту даму, которая выручила Алмазова сегодня. «Да, эта история из серии «братец «Ишак», помоги»!»- мысленно улыбнулся Алмазов.
Эта история была записана в дневниках одного советского молодого генерала Авиации, воевавшего на Чёрном Море. Однажды, зайдя в землянку, он услышал историю, которую рассказывал один из его бойцов другим пилотам.
Суть истории была следующей. Десяток «Мессеров» набросились на одинокий самолёт «Як». Пилот «Яка» видит, что рядом летит штурмовик. Пилот обращается:
- Братец «Ил», помоги!
- Не могу, я штурмовик! Я в воздушных боях не участвую!
Тогда пилот «Яка» осматривается внимательнее и видит самолёт «Миг».
- Братец «Миг», помоги!
- Не могу! У меня мотор верховой! – говорит «Миг», и уходит верхом.
Когда пилоту «Яка» становится совсем тяжко, когда кажется, что вот-вот «фрицы» зажмут, то «Як» видит, что к нему летит старенький, довоенный самолёт «И».
- Братец «Ишак» помоги! – отчаянно просит пилот по рации.
«Братец «Ишак»» сиюминутно приходит на помощь, начиная биться с фашистами насмерть, после чего «фрицы» считают нужным ретироваться.
Эта история была для Алмазова символом того, что помощь может прийти от самого неожиданного объекта.
И сегодня помощь Алмазову пришла не от «братьев по оружию», в смысле, не от собратьев по железным коням, а от милой дамы.
Спортивная машина споро катилась по широкому проспекту. Алмазов прикинул время, взглянув на приборную доску, сверяя своё внутреннее ощущение времени с часами на панели. От понимания того, что несмотря на лёгкое происшествие, всё идёт по графику, становилось теплее на душе. Алмазов любил выезжать заранее, чтобы можно было снизить скорость, для того, чтобы полюбоваться красотами Города, прекраснейшего на планете.
Правда, каким бы не было прекрасным настроение у Алмазова, он понимал ещё с юности, что нельзя усыплять свою бдительность. Умение Алмазова отдыхать, как физически, так и морально, было важнейшим его умением, которому он научился, ещё будучи на службе в антирейдерской команде. Конечно, Алмазов видел то, как ломались от перегрузки некоторые юнцы, которым говорили, что «главное - работать». Алмазов знал, что умение отдыхать, выспаться, когда есть свободная минута, а также, умение отсекать от себя негатив, было важнее, чем «сгореть на работе».
Хотя некоторым недалёким начальникам и было сложно расставить ориентиры, из-за чего юнцы буквально сгорали от перенапряжения, но не научились управлять собой. Такое начальство могло найти замену каждому, ведь пополнение из новобранцев охотно приходило на популярные должности. «Да, умение отдыхать очень важно, но бдительность никогда отдыхать не должна!»- думал Алмазов.
Однако, ещё до нового повышения, Алмазов прекрасно понимал, что начальству бывает крайне трудно сделать выбор о нужном векторе развития. Если молодёжь заставлять много работать, то она может стать гиперактивной, т.е. не восприимчивой к новым знаниям, а затем у молодёжи начнётся психологическое выгорание. Как говорится в русской поговорке: «Заставь дурака молиться, он и лоб расшибёт!»
Есть и другая крайность. Если молодёжь не заставлять работать, не подгонять её под взрослый ритм, то тогда молодёжь быстро деградирует, расслабляется и раскисает, что может стать причиной того, что новое поколение не придёт на смену старому. Будет как в японской пословице: «Когда родители трудятся, а дети отдыхают, то внуки будут просить милостыню!»
Есть и третий вариант, который заключается в том, что, если дети не работают, а также их ум не занят важными проблемами, то рано или поздно за детьми может прийти из немецкой сказки некий «Гамельнский дудочник», который напоёт песни про свободу от родительского гнёта, заставляя неокрепшие умы плясать под свою дудку.
Алмазов прекрасно понимал, что, выбирая один вариант, нужно помнить про некоторую золотую середину, воспетую античными математиками, хотя выбор, который предлагается сделать, находится между плохим и очень плохим.
В эту минуту Алмазов вспомнил про один из разговоров со своим папой. Однажды Алмазов, придя со школы, пожаловался Отцу на то, что его обижают одноклассники, переходящие грань законного. Алмазов мог их поставить на место, но тогда бы и Алмазову пришлось бы нарушать закон. Второклашка жаловался папе «на плохих», рассказывая, что они избивают «хороших», вымогая деньги, «плохие» угрожали ножом. Услышав про деление на «хороших» и «плохих», сидя на кухне квартиры дедушки лётчика, напоив сына чаем, папа спросил:
- А может быть там, в той школе, есть «очень хорошие» и «очень плохие»?
- Да! – ответил Алмазов.
- То есть градация имеется, ведь так? – переспросил отец.
- Да! – снова ответил Алмазов.
- Наверное, всех «хороших» и «плохих», опять же, в твоём понимании, «хороших» и «плохих», а не таковых на самом деле, можно поместить здесь! – говорил Отец, расположив вертикально одну ладонь напротив другой, примерно на ширине плеч.
- Да! – в очередной раз согласился Алмазов, не понимая логики своего папы.
- А в реальной жизни это расстояние будет таким! – говоря эти слова, Отец откинулся максимально назад, уперевшись тыльной стороной ладони в обои, которыми и была оклеена кухня, продолжая мысль, он добавил, - вон до того угла будет это расстояние, - сказал папа, показывавший на противоположный угол над кухонной плитой, сказав в довершение, - и это только градация между «плохими» и «очень плохими», а «хороших» в жизни не будет! Так что можешь сейчас радоваться тому, что в твоём окружении есть хотя бы несколько «хороших». Можешь радоваться тому, что пока ты многого не понимаешь и не замечаешь, что даёт тебе возможность спокойно жить, не думая о проблемах! Можешь радоваться тому, что у тебя сейчас есть деление на «хороших» и «плохих», на «своих» и «чужих»… С годами опыта, отслужив, ты поменяешь все эти свои установки! Ты даже забудешь про этот разговор…
Но Алмазов не забыл этот разговор. Алмазов помнил, как он спорил с Отцом, доказывая, что хорошие люди всё равно будут, несмотря ни на что. Спор привёл лишь к тому, что папа показал жест указательным и большим пальцем в виде буквы «П», оставив между пальцами лишь несколько сантиметров. На Руси этот жест называли «вершком». Комментируя этот жест, папа сказал:
- Твоя градация сегодня лишь такая! А в жизни она у тебя будет больше, чем этот весь дом!
«И кто был на самом деле хуже?», - спрашивал себя сейчас Алмазов, - «Дети, которые были из криминальных семей? Или школьное руководство, которое допускало, чтобы других детей истязали и ломали?» Тогда Алмазов видел то, как дети жаловались родителям, но родители им отвечали:
- Не придумывай! Этого не может быть!
Много лет спустя Алмазов узнал, что такие же истории были в разных школах по всему миру. Наиболее сильных и физически способных ребят, но с зачаточным интеллектом, приглашали в школьные банды, где дети могли чувствовать свою защиту, но должны были истязать других. Других ребят ломали, доводя их иногда и до суицида. Но был и третий типаж: это – ребята вроде Алмазова, которые, сохраняя спокойствие, не играли ролей ни лидеров, ни подавленных, ломая тем самым модели управления, но при удобном случае били обидчиков очень больно. Таких больше всего не любили «кураторы», стараясь всячески напакостить. Пакостили они и идеальным документам Алмазова. Так, проходя ежегодный медицинский осмотр, «кураторами» была потеряна медицинская карта Алмазова. Новая медкарта была вложена в старую обложку, которую опознал Алмазов. «Жмоты! Даже сэкономили 2 рубля на обложке!»- думал Алмазов. После идеального прохождения всех врачей такая же история повторится и на следующий год, при следующем осмотре. Кто-то очень хотел узнать об Алмазове как можно больше. Но эти «кто-то» не знали, не могли предположить, что Алмазов уже как несколько лет был зачислен в специальное учебное заведение. Этот факт Алмазов не скрывал, но и не афишировал. Ведь Алмазов старался никогда не врать, но он просто умел не договаривать правду. Хотя тогда ещё враги не начинали открыто проявляться, Алмазов старался быть на шаг впереди. «Похоже, что тут ни один «дудочник», а целый оркестр!»,- подумал Алмазов, продолжая размышления, -«Если кто-то мстил мальчишке, то тем более находились и умники, завидовавшие Кирову!»
Зная про козни оппонентов, Алмазов никогда не называл их «врагами». Алмазов частенько повторял фразу конструктора Королёва, говорившего:
- Озлобленность мешает думать!
Сейчас Алмазов был благодарен не только своему папе за строгие домашние уроки, не только учителям спецкурсов был благодарен Алмазов, но был благодарен и своим оппонентам за то, что, благодаря их злости и напористости, Алмазову пришлось много учиться, и что он стал тем, кем он есть сегодня.
Занимая высокую должность, Алмазов, конечно, понимал то, что переход на «военные рельсы» может дать определённое ускорение в работе, позволяет посмотреть по-новому на старые технологии, но мирный путь развития предлагает куда больше, чем война. Война сужает мышление людей до двух точек зрения, до двух политических позиций, а выигрывает лишь самый убийственный способ борьбы. В мирное время каждый человек имеет право на своё мнение, которое и может высказывать, каждый человек, и также, его позиция имеет право на защиту, а к достижению жизненной цели может привести самый невыгодный способ. В добавок война плоха тем, что, возбуждая яркие эмоции, она может стать неким наркотиком, вызывающим привыкание. Т.е. человек, попадая на войну, может и не вернуться к мирной жизни. Это следствие некоторой инерции сознания, которая в американской литературе получила название «когнитивная гибкость». «Чтобы не зацикливаться на военном положении дел, наши предки и старались закончить войну как можно скорее!»- сделал вывод Алмазов.
Читать дальше... |
