У нас в стране, к сожалению, многие десятки лет, а сегодня и тем более, печаталась та макулатура, по которой потом и ставились кинофильмы и телефильмы. И особенное место в этом лабиринте фальши занимали книги о чекистах или спортсменах, потому что чекисты обязательно были спортсменами. А вот мнение талантливых спортсменов, которые с лихвой могли бы заменить многие сотни так называемых чекистов, в то время, увы, зачастую не учитывалось. И это происходило по той простой причине, что умные люди предпочитали это мнение держать при себе, высказывая его только в кругу самых близких и проверенных людей.

И вот однажды мне довелось узнать мнение оракулов – Виктора Сергеевича Набутова, считавшегося лучшим спортивным комментатором в мире, и лучшего рефери по боксу – Бориса Петровича Бельграя. И того и другого считали корифеями по краеведению Питера и исторической литературы. Жаль, что разговоры известных эрудитов так до сих пор и не опубликованы, потому что именно их беседы по значимости могли бы превзойти знаменитые Афинские школы. Известно, что Афины, стремящиеся к непомерной роскоши по сравнению со стоицизмом Спарты, отличались, как Москва от Города на Неве.

Понятно, что сейчас это объясняется терминами теллурократия и талассократия.

И вот однажды эти уважаемые специалисты сравнивали Питерский стиль следователей и московских кабинетных заседателей. Тогда они назвали их именно «заседателями». А разговор начался с одной книги, которая уже была подписана в Москве к печати, и вот-вот должна была выйти. Тогда к Набутову-то и попали гранки, которые они и обсуждали. Сидели они на террасе одного спортивного клуба, где, как им казалось, их никто и не слушал… Но выражение «стены имеют уши» к этому случаю подходит…

Так случилось, что мне, много лет спустя, Борис Петрович передал уже книгу, которую они тогда обсуждали. Он даже отметил те страницы, которые вызвали у них тогда больше всего вопросов.

«Неизвестный автор сообщал об исследованиях в лаборатории видного московского профессора…»

Их возмутил редкостный дилетантизм авторов этой книги. Если Ильф и Петров предпочитали печатать свои произведения вдвоём, то здесь организовалась некая троица. Кстати, и сегодня, при наличии интернета и Википедии, биографии этих авторов так и остались тайной для меня.

Что же тогда возмутило Набутова и Бельграя? Самая ненужная и навязанная ложь. Звание профессора было присуще только образовательному учреждению, где отсутствовали исследовательские лаборатории, а были только учебные лаборатории. НИИ могли иметь лаборатории, но там защищались кандидатские и докторские научные степени, но категория секретности не позволяла им заниматься преподавательской деятельностью. То есть – фальсификация. Для чего? Затем герои книги выезжают в зарубежные командировки, делают там доклады о своих исследованиях.

И это было изрядной дезинформацией, потому что существовали котировки секретности – «секретно» и «совершенно секретно», что не совмещалось с разъездами по симпозиумам, которые, с научной точки зрения, были абсолютно напрасной тратой времени.

В тот период в нашей стране были впечатляющие успехи в сфере спортивной медицины, космической медицины и космической биологии. Но особенный интерес зарубежных коллег был прикован к опыту Блокадного Города. А о Блокаде Набутов и Бельграй знали не понаслышке. У них были накоплены колоссальные знания и о том, как правильно готовить специалистов для Комитета Государственной Безопасности. Борис Бельграй тогда обратился к Набутову с такими словами:

- Знаешь, я просмотрел эти гранки и…

- Плевался? – спросил его Набутов.

- Нет, знаешь, хохотал!

Бельграй улыбнулся… И, действительно, образ следователя КГБ в Москве, который не спеша попивает кофеёк в своём уютном кабинете, расхаживает, не торопясь по кабинету после неторопливой беседы с очередным посетителем. Всё это напоминало фразу молодого Олега Табакова, где он одёргивает провинциальных артистов:

- Хватит размазывать сопли на сахарине!

И тогда-то Набутов ему и сказал:

- Вот! Вот об этом-то я и говорю! Кто сегодня этим сахарином собирается потчевать?

- А меня другое удивило!

Каким ландышевым нафталином веет от мадам, которая «просто стирала фашистам бельё», оставшись на оккупированной фашистами земле Белоруссии. Бельграй подробно изложил свою версию, с какой доверчивостью создают нашу зарубежную резидентуру в зарубежных странах, веря на слово таким ромашкам. Которые, просто полюбили немецкого парня, с которым такие вот девахи и сбегали.

И в то же самое время, с какой немыслимой злобой в этой же книге говорится о потомках бывших дворян, даже если они с боями дошли до Берлина. И это тоже было грустной тенденцией.

Но для меня особенно грустным в этой истории было другое. Борис Петрович, как это ни странно, предложил Виктору Сергеевичу те выводы, которые они обсудили, никому не говорить.

- А что мне с этим делать? – спросил Набутов, держа в руках гранки, на которых Бельграй сделал уже пометки.

- А ничего не делать! Скажи, что потерял. Поехал в загородной электричке, а кто-то незаметно подменил сумку.

- А поверят?

- Какая разница! Ведь ты же не официальный рецензент? Ну, спросили твоё мнение? Мой совет – никакого мнения у тебя нет! Не успел прочитать!

- А в чём ты видишь опасность, ведь ты же сделал пометки на полях?

- Да, сделал, но на полях! И только для тебя! Потому что опыт в Лыжной Разведроте меня многому научил во время Финской войны…

- Знаешь, сейчас вспомнил, как нашу семью выслали из Питера после убийства Кирова!

- Ты вспомни и про расстрел своего отца…

- Этого я никогда не забываю…

- Вот видишь, а я, когда читал это, вспомнил, как мне удалось бежать из концлагеря под Брестом. Да и Белоруссию в составе партизанского отряда изучил наизусть. В том, что тебе дали прочитать, уж поверь мне, я вижу провокацию…

- Ты так считаешь?

- Уверен! А знаешь что? Дай-ка мне назад эти гранки!

- Зачем?

- А затем! Мог же ты кому-то дать прочитать! Если спросят, кому дал? Так называй мою фамилию! Книжек у меня дома – много! Всегда соображу, что ответить.

Набутов с видимым облечением отдал ему гранки. Разговор был закончен, они прогулялись по парку и разъехались по домам… А через неделю после этого разговора Бельграй из газет узнал, что Набутов неожиданно скончался! Причина смерти – «острый сердечный приступ»… Но тогда же поползли грязные слухи по городу, что он перепил с друзьями в бане, хотя Бельграй знал, что они дружили с самого детства, крайне отрицательно относясь к алкоголю. А что же с книгой? Да, она вышла в свет, но уже после кончины Набутова, мало отличаясь от той галиматьи, которую можно обнаружить на полках книжных магазинов и тогда и теперь.

Жаль, что только лидерами общественного мнения от лица бумагомарателей всех мастей и тогда и теперь пытаются выступать заядлые аферисты.

Виктор Бронштейн