Как-то летом, когда прошел очередной летний ливень, я еду на велосипеде по площадке, направляя велосипед прямо в центр лужи. Вода окатывает меня с ног до головы, а струя воды, самым причудливым образом намотавшаяся на заднее колесо, и заливает рикошетом воду мне за шиворот… «А мы гоняем, мы – крутые, ага! ... А мы весёлые, не злые, ага!»- пою я громко, чтоб слышали филёры. И за десяток секунд я прогоняю 150 метров, которые отделяли въезд от зданий… Мне 19, а веду себя как мальчишка… Конечно, я переделал в этой песне слова. В оригинале звучало «мы гуляем», что мне не очень нравилось… Я не любил, как гуляющих, так и гулящих… Слово «гоняем» имело двойное значение, говорящее не только то, что я быстро езжу на велосипеде, быстрее, чем можно проехать по местным дорогам на машине, как и то, что мы как собаки гоняли всех с площадки… Промокший камуфляж от Юдашкана быстро высыхал на солнышке, с каждым разом становясь всё серее… Яркими оставались лишь воспоминания, как я не раз с ветерком обгонял иномарки, ползущие как жуки по местным дорогам, а мне было достаточно лишь найти колею шириной в 15 сантиметров, чтоб усвистать вдаль.
Скорость и быстродействие, как и целеустремлённость с уверенностью в своих силах были на площадке просто необходимы, без них нельзя было бы прожить и дня. Каждая мелочь планировалась так, будто это была спецоперация, где важна каждая секунда, каждое слово, каждый шорох… По звуку нужно было определить его происхождение и расстояние… Каждое слово? Когда я был маленьким, то меня забавляла игра слов «враги» и «овраги», «затопы» и «изотопы»… Если об «оврагах» и открытых люках предупреждал папа, то, когда я сказал, что «видел на площадке и затопы», то бабушка чуть не упала со стула… Был 1997-й, солнечным летним днём я впервые побывал на площадке… Бабушка спрашивала: «Были ли там изотопы?», а я по простоте ей ответил: «И затопы были, бабушка!», припоминая про воду, наполнявшую бывшую смотровую яму для грузовиков. А каждая секунда? Бывало, что, приехав в город, когда в транспорте я чувствовал вибрацию телефона, то тянулся за ним так резко, будто я тянулся за пистолетом, что подсознательно привлекало внимание окружающих… А когда я доставал телефон, окружающие вздыхали от облегчения… «В городе нужно было замедлять свои действия!»- говорил я себе, продолжая мысленный диалог, оценивая удачи и промахи… А на площадке? «Если не ты, то тебя!»… И за секунду до того, как тебя сзади ударит машина, нужно резко свернуть руль велосипеда в сторону обочины, а ещё лучше заехать на мосточек, перед чьим-нибудь въездом, ударить резко по тормозам… И тогда бандиты на своём черметовском сокровище пролетят мимо, скаля зубы, как шакалы…
Я вспомнил то, как меня ругали за то, что я разбил в кровь нос однокласснику, который меня обзывал. И когда мои словесные вразумления не оказали действия на обидчика, то я применил немного другие методы… Хотя, когда мне до этого сломали нос, просто так, причем нос мне сломали самому первому в классе, то учителя не возмущались… Что можно ещё вспомнить? То, как я в первом классе признался в любви, а взрослые говорили с улыбкой «немного рановато»… Или? Как я ходил по магазинам за запчастями для Уазика… Ещё? Помню, как я выскакивал на автозаправке из Козлика, одним движением открывал бак, а другим снимал с колонки пистолет, направляя его в горловину бензобака… Мне было 8 лет, но папа создавал мне впечатление, будто мы пользуемся машиной поровну. Отец отдавал мне в руки карты как штурману, и я следил за маршрутом… И самым приятно-волнующим было то, как на пустых дорогах я садился за руль, разгоняясь на «Козлике» до 80 км/ч, радуя отца. И завоёвывая новый пьедестал, я не слушал никого…
Но только после разговора со Слесаревым, в прямом смысле про «воду жизни», я пришел к неожиданному выводу. Что по-настоящему взрослым человек становится тогда, когда человек может позволить себе побыть ребёнком. Да-да! Только взрослый может позволить себе немного побыть самим собой, пошалить, а не жить в условиях гнёта бесконечных умозрительных правил, написанных теми, кто ничего в жизни не добился.
Чтоб доехать до метро, от дома профессора я сел на трамвай. Вспомнив, что колея трамвая идентична колее ЖД-путей, я невольно услышал в ушах шум поезда. Как-то раз, сойдя с электрички, мы с отцом увидели, что между нами и пакгаузом стоит длиннющий товарный поезд. Можно было пройти лишний километр и обойти поезд через переезд, а можно было попробовать пролезть под ним. Некоторым дачникам такие переползания под поездом уже стоили жизни… Отец решает идти прямо по центру насыпи между путями. Один товарняк проходит мимо, другой… А потом получилось так, что мы остались между двумя товарняками, несущимися навстречу друг другу, колёса простукивают совсем рядом. Один справа – летел в сторону города, везя лес, нефть и уголь в порт, а слева летел поезд, на север, увозя порожние вагоны и товары из города. Ветер от вагонов был настолько сильным, что мне казалось, что он может сдуть меня под колёса. Увидев мою растерянность, детский страх от столкновения с неизвестным и опасным, которое в шесть лет запомнится как редкостное приключение, Отец попридержал меня на всякий случай за воротник, и сказал:
― Ничего и никогда не бойся! Смотри всегда только вперёд, что бы не происходило по сторонам… «Собаки лают, караван идёт!»
Через полминуты оба поезда умчались вдаль, а нам оставалось перейти перед зелёным локомотивом товарняка, потом ещё через несколько путей, и мы оказались перед въездом на площадку.
А вот? После купания, прямо голышом, я иду прогуляться по лесу. Вот она логика шестилетнего ребёнка: «Зачем мне одеваться, чтоб идти в лес? Меня же там никто не увидит!» На обратном пути из леса тропинка упёрлась в поляну, на которой густо росла крапива в человеческий рост. Был выбор: «Либо несколько сотен метров идти назад, либо пройти через полянку с крапивой и попасть на площадку?» Я долго думать не стал, закрыл руками самое дорогое и пошел продираться через крапиву. Потом всё тело чесалось и я его расскрёб до того, что появились розовые точки. И если кто-то при мне говорил слово «крапива», то у меня появлялись мурашки.
После истории с крапивой, было и множество других приключений. Правда, с тех пор я стал постоянно носить брючки. Во время следующего приключения, брючки чуток уберегли от ранок. Вот нам нужно ехать в город, мы собираемся домой. Даже, чтоб уехать на какое-то время, нужно было тщательно всё осмотреть, собрать инструмент, словом, подготовиться. В одном из зданий мародеры украли доски, разобрав пол. Пропуская маму, торопившуюся по коридору, я делаю резкий шаг назад в нишу двери, но шаг был слишком длинным. Чувствую, что теряю равновесие, и ботиночки соскальзывают вниз, я чувствую, что падаю вниз, руками пытаюсь задержаться, но тщетно, ибо не было за что. В долю секунды я понимаю, что падение на спину чревато смертельной травмой, поэтому я максимально прижимаюсь к стенке. К счастью там была не глубокая яма, как раз в мой рост. По сути, я не падал вниз, а сполз, проелозившись левой частью торса о шершавую бетонную стену, которая оставила огромную царапину, начинавшеюся от пояса и заканчивающейся на груди. Когда я выбрался, меня увидел отец, говоря:
― Ничего, царапина! До свадьбы заживёт!
Дойдя до платформы, мы увидели подъезжающий со стороны города поезд. Когда поезд протиснулся между нами и пакгаузом, мы сели в пустой вагон. Через четверть часа поезд стартовал в город с нашей станции. Было солнечно и жарко. Увидев мою гримасу на лице, папа участливо спрашивает так, будто болело у него:
― Болит? На, возьми таблетку валидола под язык. На, глотни воды… Держись казак!
Царапин и ран я получал тогда в достатке, но эта была внушительнее прежних, поэтому она мне тогда и запомнилась. Да, и эта царапина, как и все предыдущие, покрылась корочкой, которая через неделю отвалилась, оставив новую кожу. А на одной из встреч, которая была уже снежным солнечным днём, где встречались взрослые, я познакомился со своим ровесником, который считал, что у него очень яркая жизнь. О единственной в своей жизни шишке, полученной, когда он прыгнул мимо борта лодки, вырвавшись на волю у бабушки в деревне, он рассказывал с таким видом, что будто это было событием века, которое упустил голливудский кинематограф.
― Представляешь, что пережил в жизни я?! – говорил мне он, взглядывая на меня из-под своих толстенных очков, и ещё встряхивая белобрысой шевелюрой, как петух гребешком.
― А ты представляешь!? – спрашивал я, рассказав историю про царапину, выставлял я грудь колесом вперёд, на которой туго растягивалась белая рубашечка.
― И рубашка на тебе была, наверное, другая… Вауу, - промурчал мальчишка по-кошачьи, -та, наверное, порвалась в лохмотья? – спрашивал меня мальчишка, дьявольски улыбаясь глазами, сжав губы, он провёл руками сверху вниз, будто у него были не пальцы, а кошачьи коготки, мысленно разорвавшие рубашку на узкие полоски.
― На мне не было рубашки! – ответил я спокойно, но непонятливый мальчишка, у которого в жизни к семи годам было лишь горделивое воспоминание об одной лишь шишке, меня начинал раздражать.
Выйдя со встречи тогда вечером, я немного любовался зимним закатом, но солнышко быстро скрылось, под ногами был пушистый снег, который меня радовал больше, чем сухая дорожная глина, рассохшаяся от летнего зноя. «И нашел он, чем гордиться… Своей шишкой? Разве можно ранами гордиться!?»- недоумевая, спрашивал я себя. Тут я услышал вопрос моей мамы, которая весь вечер общалась с матерью мальчишки:
― Ну, о чём Вы говорили? Вы так шумели… Что обсуждали?
Я почувствовал, что у меня горит лицо. Я от волнения тихо спрашиваю:
― А разве тебе не было слышно?
― Нет, ну ты же видел, что я общалась с его матерью… - сказала мама, добавляя к портрету, - она редкостная пиявка!
― Что значит «пиявка»?- спрашиваю я.
― Ой, ну как тебе это объяснить… Бесконечные вопросы: «а что?», «а почему?», «а как мне быть?», «а что мне делать?»… Как она мне надоела, прилепилась как банный лист… Я на всё терпеливо отвечала, но когда она меня спросила: «А почему Ваш сын умнее моего?», то я чуть не сказала ей: «Ну, я же не такая кикимора, как Вы!» Ай, как в болоте выкупались… Больше мы с тобой сюда не пойдём! Зря потратили время! Лучше бы сказки тебе почитала! – сказала мама.
― Понятно… - со вздохом проговорил я.
Я мысленно сверял свои ощущения с мамиными, и они оказались идентичными… Хотя? Между собой разговаривали матери с матерями… И дети с детьми… Но? Для меня было небольшим открытием, что манера поведения является такой же врождённой характеристикой, как и черты лица, цвет волос и кожи, даже очки были одинаковой толщины…
― Ну, так про что Вы говорили?- спросила меня мама снова, уже следя за выражением лица, пытаясь увидеть возможную ложь.
― Я не помню… - ответил я, считая неудобным признаться маме в том, что хвастался царапинками перед каким-то незнакомым мальчишкой. Я думал: «Только бы мама не разгадала, что я ей сейчас вру!» И это был один из тех нескольких случаев в жизни, когда я соврал, хотя я обычно говорю правду.
― У тебя же обычно хорошая память! Ты мне, случайно, сейчас не врёшь? Ладно… Когда вспомнишь, то тогда расскажешь…
Прошли многие годы с тех времён…. Я всё чаще встречаю людей, которые готовы о своей шишечке рассказывать часами, не понимая, что перед ним может сидеть человек, который прошел через многое… который не испугался трудностей, но которому также бывает больно…. Многие люди живут в своём плюшевом мире, не желая знать о том, что происходит на самом деле… Их личная шишечка – их предмет гордости, а заслуги ближних для таких людей лишь пустой звук, либо эхо, к которому они присоседятся, чтоб казаться себе значимее…
Или вот, тоже случай. Мне шесть. Я мама и её подруга, пошли осматривать окрестности площадки. Был солнечный день, приятная погода. Нагулявшись вдоволь, пройдя десяток километров пешком, осмотрев карьеры, где можно было купаться, нарвав охапку цветов, мы решили набрать в колодце питьевой воды. Городская надушенная дама, коей являлась эта подружка, решила испытать сельской экзотики. Она бросает ведро в колодец, цепь быстро раскручивает вороток, а рукоятка воротка, которая внешне напоминала кривой стартер для старой машины, ударяет мне в висок и лоб с такой силой, что у меня посыпались искры из глаз. «Ну, ничего страшного! Шрамы украшают мужчину!»- услышал я. Да, и шрама не было, а была «лишь небольшая ссадина»- услышал я от маминой подружки, впервые услышав слово «ссадина», как мне объяснили, что это что-то среднее между шишкой и царапиной.
Все эти случаи первыми всплывали в памяти … Они учили меня многому, сотням правил, смотреть по сторонам, бережнее относиться к себе… Я изучал грани, где заканчивается врождённое чувство риска, а где уже начинается смерть… И можно было сдаться в любой момент, попроситься к одной из бабушек на дачу. Хотя бабушки были под стать мне, дамы с характером, они никак не могли прекратить свой спор, на кого из них я похож больше… Каждая говорила, что я похож непременно на неё! Бабушки мои родились в один год, а потом вышли замуж за морских офицеров, капитанов… Один из Морской Пехоты, а другой из Морской Авиации… Нет, несмотря на то, что с бабушками мне было всегда интересно, я чувствовал, что я хочу изучать НАСТОЯЩУЮ жизнь. И после каждой шишки, было впечатление, что жизнь устраивает очередной экзамен, который нужно выдержать с честью, усвоить полученный материал, понимая, что проверка на прочность полезна, хотя иногда и жестковата.
На будущий год, придя в школу на медосмотр в 7 лет, я удивил врачей крепким здоровьем, а моё загорелое лицо улыбалось от радости, что я пойду в школу. Хотя я не знал, что такое школа на самом деле, и как иногда хочется пораньше свалить со скучных уроков… Но тогда, встав первый раз на линейку урока физкультуры, я увидел двух преподавателей. Дама и дальше вела физкультуру, а вторым был седой здоровяк, который улыбался при виде меня. Я стоял на линейке первым, просто потому, что мне нравится место с краю, а не только потому, что я был самым высоким. И думал, что именно местом в шеренге вызвано внимание улыбчивого здоровяка…
Позже, уже в других классах, в школьной шеренге меня переставляли постоянно, чтоб задеть моё самолюбие, которого, кстати, и не было. Ибо? Я ко всем относился так, как хотел, чтоб относились ко мне, т.е. доброжелательно, но моё доброжелательное отношение не всегда возвращалось ко мне добротой…
Итак, вечером дома раздался звонок, я взял трубку, звонивший мужик лет сорока попросил к телефону маму, голос в телефоне мне показался знакомым, но раньше он не звонил… Оказалось, что это был тот самый здоровяк, который оказался рекрутером баскетбольной школы олимпийского резерва. Мама сказала, что нужно посоветоваться с отцом, а когда здоровяк перезвонил через несколько дней, то мама вежливо отказала ему, сказав мне что профессиональных спорт гробит организм: «Сила есть, ума не надо!» …
До трёх лет я рос на ферме у отца, где было полно свежих продуктов. Своё поле клубники, козье молоко, мёд в сотах и яйца от бройлеров, откормленных на крапиве и калифорнийских червях… Я ел много, поэтому костяк у меня был крепким, который не боялся ссадинок и ранок. Именно этот костяк и приметил рекрутер, именно этот костяк и держал различные удары судьбы, следовавшие в жизни регулярно…
***
«Что выяснилось относительно провокации?»- спрашивал я себя, выйдя из трамвая, переходя дорогу в сторону метро, когда я ехал после встречи с профессором.
Слесарев, будучи автором книги «Вода – основа всего живого!», был приглашен в Москву на публичную лекцию, где профессора записали на диктофон. Затем по одному из федеральных ТВ каналов показали сюжет на несколько минут… Просматривая сюжет, было видно приёмы телевизионной манипуляции, были показаны: лица студентов, вовлечённых в интригу против профессора, парочка диктофонных нарезок, а также мнение противной корреспондентки, несколько раз назвавшей профессора «лжеучёным»… Созвонившись с телеканалом, было ясно, что им проплатили этот сюжетец за несколько десятков миллионов рублей, а мнение Слесарева они слушать не хотят… И это при том, что пока мы общались с профессором, журналистка сделала уже второй ролик, аж на 6 минут эфирного времени…
То, что ТВ уклонилось от обратной связи, и было нами использовано в борьбе, которую мы начали в ответ. Чтоб бороться эффективно, нужно чётко понимать то, с какой схемой мы имеем дело. Какая схема была применена к профессору? Рейдерству может подвергаться не только инфраструктура, но и честное имя учёного… Мы написали ряд статей, а также произвели кое-какую закрытую работу… Через месяц эта корреспондентка ушла с телеканала… А профессор засел за написание новой книги, куда вошли свежие исследования, полученные в лаборатории, созданной по просьбе профессора на базе Водоканала. Тогдашний щедрый директор Водоканала выделил порядка 10 миллионов $ на покупку дорогущего оборудования, которое должно было залезть в глубины изучения тайн воды. Люди, которые гении в чём-то, могут быть по-детски наивными в другом. Таким наивным был и профессор, из жалости он позвал к себе в лабораторию один отброс человеческого племени, которого профессор уволил вскоре за пьянство. И этот отброс обратился в Академию Наук, где написал разгромную статью про своего же бывшего начальника, т.е. про Слесарева… На эту статью ссылалась и продажная журналистка…
Слесарев, говоря, что «вода – основа всего живого», мешал «СЕКТОРУ». Слесарев мешает так, как и один Английский Адмирал, сказавший на зарубежной конференции, где присутствовал Слесарев, что на дне Балтийского моря хранится свыше 50 000 тонн химического оружия, большей частью иприта, а бочки уже проржавели… Адмирала попросили помалкивать… Смертельная доза этого вида химоружия для человека не превышает и полграмма… Но самым интересным является то, что химоружие вызывает в воде движение пузырьков, где хорошо размножается планктон, за планктоном идёт рыба, а за рыбой норвежские рыбаки, которые однажды вместе с сетями вытащили и бочку дырявую с ипритом, заразив судно… Об этом не говорят СМИ, ибо не хотят сеять панику. «Засыпать бочки нельзя, достать тоже нельзя… Остаётся лишь одно – сделать так, чтоб вода сама ликвидировала вредные свойства яда! Но на разработку этого метода потребуются годы…»- говорил Слесарев. Профессор настаивал на том, чтоб воду признали объектом человеческого наследия, чтоб к воде было иное отношение, чем сегодня. Нефтяные, атомные, химические, агротехнологические, космические, алкогольные, фармацевтические гиганты оказались внезапно на пути профессора…. Ведь профессор говорил простую идею:
― Почему больному дают химические таблетки, которые прожигают внутренние органы? Почему больным не меняют воду? Вода в организме здорового человека полностью меняется за 21 день… Не пора ли воду признать органом человека, и лечить её?
Наутро, когда я вернусь на площадку, то увижу там полнейший разгром. Оборудование разбито, либо украдено, либо подготовлено к краже, т.е. перемещено поближе к выходу… Стёкла в очередной раз разбиты, двери сломаны… И не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтоб связать в одну цепочку очередную показательную бандитскую акцию на площадке, с нашим ответом в защиту профессора. Мы проводили часть опытов Слесарева у себя на площадке, создав лабораторию, писали вместе научные статьи… Теперь я в очередной раз повторил слова из популярной песни: «Пустые поезда, большие города…. Всё начинать с начала, ааа…» И приступил к делу.
Погода продолжила «радовать», старательно промакивая ватник, ноги были по щиколотку в ледяной воде, проваливаясь в рыхлый снег, продолжавший таять. Это и сдержало наступление бандитов, ведь ночная оттепель продолжилась. Кладбищенской решёткой, которую притащил откуда-то ещё Веник, горбылём и всяким хламом мы стали заделывать окна. Вернули оставшееся на место.
Пока мы весь день пахали, я вспомнил тот, далёкий уже 1999-й год… Мне шесть… Отец работает в поле, которое дугой проходило между площадкой и местной ЖД-веткой идущей к военной части. Это поле было вспахано трактором, рядом с полем было высыпано несколько шаланд с навозом, привезённых из колхоза, того колхоза, который ещё не развалился. Вот с посадками, отец и работал, высаживая картофель и морковь. Я считал, что тоже чем-то могу помочь…
― Сделай так, чтоб сегодня не было дождя! – сказано было мне в шутку.
― Тучи-тучи! Уходите, дайте папе поработать! – кричал я весь день искренне…
А вечером я услышал фразу от улыбающегося отца:
― Смотри, тучи сегодня прошли мимо! Ты уж завтра не кричи, я хочу отдохнуть, да и огороду нужна влага…
***
Когда мы встретились первый раз у Слесарева на кафедре в одном медицинском Вузе, то было 19 января, солнечно и минус 17 градусов по Цельсию. На мне был новенький ватник и ватные штаны, поэтому мороза я не ощущал. Я скептически относился, как к празднику Крещения, так и к теории профессора. Войдя в кабинет профессора, я чуть не споткнулся о два старинных чугунных утюга, стоявших на полу, посередине входа. Сперва было, что я подумал: «Может это тест на внимательность для посетителей? Чего только можно ожидать от учёных…» Я уже переступил через утюги, когда услышал профессора, говорившего, что он приклеивает паркет, отвалившийся за годы, а утюг лишь прижимает дощечки. И по этой мелочи я понял, увидев рядом эпоксидный клей, что профессор – человек из той породы, которая не упустит не одну мелочь из своего поля зрения. В окне виднелся гараж, где разбирались списанные «Волги», отработавшие срок в «Скорой».
Профессор начал рассказывать историю, которая приключилась с ним: «Я молодой доктор наук, специалист по отравляющим веществам, а ко мне приходит гадалка-экстрасенс, которая говорит, что она может изменить pH воды… Я посмотрел на её наряд… Подумал, что у дамы не всё в порядке с головой! Я налил в стакан дистиллированную воду, бросил в неё метилоранж (это индикатор кислотности воды), поставил на стол электронный прибор для измерения кислотности. Дама села за стол и поставила ладони одна против другой так, что стакан оказался между ладонями. Прошло пять минут, и стрелка на приборе пошла отклоняться в сторону… «Как так?»- думаю я, ведь со школы я знаю, что pH воды никогда не изменяется. С отклонением стрелки прибора, у меня всё больше на лбу проступает пот, а стрелка отклоняется всё больше и больше… Я подумал: «Какая хитрая дама, может у неё под платьем электромагниты, которые действуют на прибор?»… Но когда я увидел, что метилоранж начинает действовать, окрашивая воду в розовый цвет, то я почувствовал, как у меня стали волосы подниматься дыбом… «Этого не может быть!»- говорил я себе, ведь я хорошо знаю химию. Тут я услышал сдавленный голос женщины: «Ну что, может мне хватит? А то я устала…» Я посмотрел на неё, у неё лицо было красное и такое уставшее, будто она сейчас разгружала вагоны. «Да, хватит!»- сказал ей я, а сам быстренько вскочил и побежал за другим запасным прибором. Когда я повторно измерил, то на нем данные были идентичны, что и на первом. Был вечер, и мне хотелось домой. Я перелил воду в пробирки, ещё раз измерил: всё оказалось по-прежнему, т.е. вода с кислотными свойствами. Запечатал я пробирки, убрал в сейф. А когда я пришел утром, то первым делом я повторно измерил кислотность… И что Вы думаете? Вода оказалась самой обыкновенной! А та история, будто во сне… И мне никто не верил, ибо дама через год умерла, поэтому эксперимент мы не повторили…»
И сидя у Слесарева, я вспоминал то, как у нас неподалёку от площадки был странный колодец с водой. Летом, когда мы с отцом шли с поезда, то напились вдоволь водой прямо из ведра. Вода слегка отдавала солоноватым вкусом. Но когда приехали летом военные, прокладывавшие через площадку оптоволоконную спецсвязь к военным частям, то я показал им этот колодец.
Солдаты хотели пить, ведь на улице была жара и солнце… Выпив несколько глотков, солдат искривил лицо и последний глоток выплюнул, со словами:
― Тьфу, вода соленая! Пить невозможно!
Потом ещё несколько солдат провели тот же эксперимент, но они подтвердили мнение своего коллеги…
― Ну ладно! Зато хоть умоемся! – сказал плотно сложенный солдат, который весь был мокрый от пота, выливая на себя ведро воды.
И мне шестилетнему никто не верил, что ещё недавно вода в колодце была нормальной.
Я позвал родителей, рассказав им о происшествии. Я решил сам попробовать воду снова, хотя за неделю вряд ли могло что-то измениться. Выпив несколько глотков воды, я подумал: «Солёная вода, это ещё мягко сказано!» Вода была горькой от соли. Но что могло произойти с водой за неделю? Мы взяли воду на анализ. В лаборатории Академика Злобина были проведены исследования воды. Через несколько дней я оказался в лаборатории Академика… Столы были уставлены пробирками, пахло какими-то реактивами. Какая-то странная зелёная полуживая рыбина смотрела на меня через стекло аквариума, где булькали пузырьки воздуха. Рыба дышала так тяжело, как дышит старый алкаш, выпуская изо рта пузырьки воздуха…
― Вода-то у Вас не простая… - сказал профессор, вглядываясь через монокль в листы офисной бумаги, на которой были напечатаны результаты исследований, перевернув страницу, он продолжил, - Интересный колодец Вы смогли разыскать… Итак, вода в нём идёт с глубины 47 метров, я нашел в ней характерные примеси. Может, вода идёт и с большей глубины, но то, что НЕ МЕНЬШЕ, чем 47, говорю точно.
Через пару минут, увидев меня, Академик Злобин подскакивает ко мне, наклоняется и вручает две прозрачные пробирки примерно по 50 миллилитров. На миниатюрных баночках белые пробочки. Профессор обращается ко мне:
― Ты уже большой и можешь сам проводить исследования! В одной пробирке вода из Вашего колодца, а в другой обычная вода. В обеих пробирках одинаковые водоросли. Итак, раз в три дня ты будешь открывать пробирки, дышать на них по три раза, вот так «ха», - при этих словах профессор открутил пробку от пробирки и тихо дыхнул на неё, продолжая, - Понял, да? Теперь надо хорошенько встряхнуть! Вот так! – говоря это, профессор стал трясти пробирки, - Только смотри! Не загуби эксперимент! Когда эти пробирки были у меня, то водоросли в пробирке с Вашей водой росли чуть побыстрее, чем в другой пробирке…
«Я буду вести свой настоящий научный эксперимент!»- от одной лишь такой мысли меня переполняли эмоции. «Эксперимент по просьбе Академика!»- я аж заулыбался оттого, в какую среду я получил вход, несмотря на ранний возраст.
Вернув сознание в реальность, сквозь растрескавшиеся губы, стиснув зубы, перед очередным неистовым рывком, я дерзко приговариваю: «И вот теперь вместо того, чтоб заниматься наукой, я должен в очередной раз работать над обороной… И следует думать ещё над тем, как вытащить честное имя Слесарева…»
Впрягшись в работу, опять отключаю мысли, переводя стрелки сознания в прошлое…
Полгода назад, я шел вечером в городе… Подвыпивший парень лет 30-ти громко, на всю улицу говорил по телефону:
― Чем ты говоришь заняться? Огурцы сажать? Сельским хозяйством, говоришь? О каком можно говорить сельском хозяйстве, если твои соседи по ночам будут воровать огурцы… Ты будешь сажать, а они будут воровать…
И тогда я вспомнил, что и у нас воровали морковь и картошку, хотя бездельники сами могли вырастить свой урожай… Даже милая сельская учительница, у которой были коровы и своё поле, не побрезговала не только морковью, но и даже кражей карликовых яблонек…
А про колодец с солёной водой? Много лет спустя, я от местных услышал легенду, которую, «кто-то говорил, как, кто-то видел», что один пьяница в советское время украл мешок с солью, чтоб насолить огурцов, но побоявшись, что его изоблекут, и высыпал соль в колодец… Хотя в 1999м, когда мы опрашивали жителей, то этой легенды никто не говорил… Как и никто не верил данным из лаборатории Академика. Теперь колодец стоял заброшенным, у истории было «общественное мнение», а что ещё нужно обывателям?
Можно сказать: «Ах люди…», хотя и животные тоже начинают вести себя довольно интересно… Как-то раз я стоял на платформе и ждал зимой поезда… Весёлый пёс, провожавший на поезд своих хозяев, нашел себе занятие по душе. Пёс нашел в снегу недопитую бутылку водки, которая, скорее всего, скатилась с платформы, будучи забытой… Добрую четверть часа, пёс скуля пытался открутить зубами пробку, потом открутил и вылил жидкость на снег… И этот снег пёс стал жадно слизывать… Глядя на этого пса, откормленного сухими концентратами для собак, я вспомнил про одного человека, который навязался к нам из города на площадку… Мужик был приятелем из соседнего дома, пробыв ровно 2 дня на площадке, его сдуло ветром… Ибо, тяжелый труд ему был не по силам. Да, и отсутствие «тёплого ватерклозета» тоже испугало юношу, которому уже было за 40… А что было ему по силам? Взять тайком от нас с собой мешок картошки, чтоб потом её продать за гроши в городе, а потом купить себе на эти деньги алкоголь… И можно было бы сделать вывод, люди, как и животные, которые ушли от природы, начинают испытывать тягу к алкоголю.
Когда ноги снова провалились в ледяную воду, то мозг встал на нужные рельсы, в таких условиях нужно было работать допоздна… Профессор Злобин открыл для науки такое понятие как «эманация воды», т.е. её биологическая активность… Злобин говорил, что, проходя над разломом Земной коры, вода повышает свою эманацию… И за счёт того, что вода имеет бóльшую активность, повышается и активность жителей, употребляющих воду. В качестве примеров Академик приводил Санкт-Петербург и Иерусалим… И реки, которые проходят на георазломами – Нева и Иордан… Это те города, где творческие и высокоинтеллектуальные люди чувствуют себя «как рыба в воде», а другим тут не нравится, они не могут пробыть здесь и дня…
И можно тут вспомнить историю одного из потомственных петербуржцев, сказавшего однажды на конференции, что из-за излучения газа Радона, который просачивается через Земную кору, питерские подвалы называли «яблочными», т.к. в них яблоки, припасённые на зиму, не портились…
И на все эти вопросы пока нет ответа… И «СЕКТОР» опасается, что люди смогут изобрести что-то новое, а «СЕКТОР» останется не у дел… Отсюда и ненависть у них к науке, к самостоятельным людям, которые ценят то, о чём говорят, чем занимаются…
И в трудные минуты мне оставалось лишь сочинять стихи, вызывающие улыбку на лице:
В Питере Питерский дождик,
В Питере Питерский Град…
При каждой, любой непогоде,
Каждый здесь должен быть рад!
***
Мудрость гласит: «Несостоявшаяся схватка – есть выигранная схватка!»
Да, мы старались избегать открытых конфликтов, не идя на провокации. Но годы шли, а напряжение росло! И особенно сложно было жить в тонусе, когда нужно экономить силы, но при этом, необходимо быть готовым к отражению агрессии в любой момент. Ведь вылазки бандитов стали настолько частыми, что я сбился со счёту… Число вылазок доходило до 40 в год… На том этапе бандиты пытались отщипнуть от площадки хоть что-то, чтоб подействовать нам на нервы. То нам прокалывали колёса на машинах, то крали что-то, то пытались поджечь траву, чтоб огонь перекинулся к нам… воровали рассаду огурцов из парника, построенного по инновационному принципу… И даже надрезали крест-накрест все арбузы, которые, несмотря на северный климат и разрезы, набрали килограмм веса каждый… Однако, не все копировали мелочный стиль Веника, ведь подрастало и новое поколение…
Мне 14, мы едем с площадки. Я, откинув голову назад, отдыхаю прикрыв глаза… «Поезд ещё только через полчаса подъедет к городу…»- с нетерпением ожидал я. Всё-таки 2 часа в поезде для меня были тогда невыносимы. Поезд останавливается на станции, входят пассажиры… Вдруг я получаю сзади удар тяжеленым рюкзаком по голове. Это был советских военный вещмешок, как мне показалось весом килограммов 30, набитый алюминиевым и медным металлоломом. Хорошо, что удар прошелся по касательной, оставив лишь шишку. Владельцем рюкзака оказался здоровенный дебил лет 35-ти, огромного роста и веса, казалось, что он только что сбежал из дурдома, прихватив с собой в рюкзак тамошние орудия пыток. Мразь стояла, и через заплывшие жиром глаза смотрела нахально на меня, со своей улыбкой, получая садистский оргазм.
― Мне его сейчас убить?! – прошептал Отец.
― Нет, не следует руки марать…, - говорил я, растирая себе темечко, думая: «Какие же твари ещё захотят нарушить мой покой? С кем меня ещё сведёт судьба?» И можно было бы воскликнуть:
― Ох, страна… Ох, нравы…
Но страна здесь не причём, а логику поведения можно привить через психологические методы. Я понимал, что стою на краю новой войны, где совершенно иные правила ведения борьбы. Отец всегда давал мне возможность для того, чтоб я сам принял решение. Ведь ошибка многих родителей состоит в том, что они дают детям свои правила жизни, которые, возможно, что уже устарели, и это тормозит развитие. У меня же была свобода в мышлении. И я думал о том: «какая логика в поведении?»; «можно ли как-то повлиять?»…
Логика у дебила тоже была, логичная как у всех дебилов: «Я тут хозяин, устанавливаю свои правила! Не нравится? Нечего ездить за город, наслаждаться воздухом и природой!» Такими людьми легко манипулировать.
Может поэтому вымирают деревни, а?
А может такая же логика была у подонка лет 13-ти, которого я видел впервые. Он плюнул в открытое окно электрички, стоя на платформе, он попал мне – шестилетнему в лицо, и пошел дальше, не опасаясь гнева своей матери, шедшей с ним рядом. Напротив, на их мерзких лживых рожах была улыбка! Когда мой Отец вышел, сказать ему пару вежливых слов, что на маленьких не нападают, то мамаша-алкоголичка стала кричать на Отца:
― Что Вы себе позволяете? Как Вы смеете кричать на моего ребёнка?!!!
Сногсшибательная логика! Неправда ли?
Мне можно было подумать и так: «Что ж? Спасибо за очередной урок!» Теперь, каждый, кто подходит с улицы к окну поезда или, кто входил в вагон осматривался мною, оценивался, запечатлеваясь в памяти, как в мультике - «Запомни, йод из Тарасовки»… Или вот? Как-то раз я видел, как три юных говнюка кидают в поезд, шедший на полном ходу, чтоб разбить стёкла, деревянные дубины… Я успел отклониться, но по счастливой случайности эта дубина не попала в стекло, где сидел я, а отрикошетила с глухим деревянным звуком от рамки окна… Или же зачем такие мрази (ах-да, пардон, ДЕТИШКИ – возрастом лет по 16) резали кожзамовые кресла в поездах? Теперь нужно было отсиживать зад на пластмассовых жестких сиденьях… Теперь детишки 90хх подросли…
Однажды, снежным вечером 23-го февраля, когда мы на последнем поезде в полпервого ночи возвращались на площадку, то увидели на платформе несколько молодых людей, одетых в чёрное. Ночью они хотели казаться воровски незаметными, а днём хотели быть модными. «Но зимой и летом хорошо прячет от ненужных глаз пёстрый камуфляж, а моду можно изменить! Но? Пока бандиты не знают наших секретов, то мы в безопасности…», - подумал я в 20 лет, и тут же пролетела другая мысль, которая вызвала у меня улыбку: «Да, пришлось им тут помёрзнуть, пока нас выжидали!»
В отблеске фонарей было видно нагловатые улыбки, похожие на улыбки фашистов с военной кинохроники. Такие твари готовы на любое преступление ради того, чтоб возвысить своё эго. Но они готовы действовать тогда, когда чувствуют свою силу и отсутствие риска. А этим можно манипулировать…
С поезда сошло всего несколько человек. Но в армейском камуфляже было всего двое. Вторым был местный мужик Гена, который когда-то служил в милиции, но со спины его можно было перепутать со мной. Гена пошел в последний раз к дому по путям, а мы решили перебраться через товарный ЖД состав с зерном, но нам дорогу преградил шкет лет 30-ти, который хотел спровоцировать нас на конфликт, изображая пьяного:
― Пропустите меня вперёд! Я очень важный человек! Я министр!
― Пожалуйста, проходите! – вежливо ответили мы, т.к. помнили про психологию, а ещё про трёх отморозков, притаившихся в тёмной зоне фонаря.
― Вы, что меня пропускаете!? – говорил шкет, от неожиданной вежливости.
― Конечно, Вы же министр! Проходите! – говорим мы.
― Что Вы меня гоните! Не гоните меня! – кричал шкет, который хотел воткнуть нож в спину, понимая, что оговорённый бандитский сценарий ломается полностью.
Шкет перелез через поезд и затаился там. Мы не слышали звука шагов, а поэтому подождали несколько секунд. Подождал и шкет, который не выдержал и полез обратно:
― Вы что министра не пропускаете, а?!
― Почему, мы только Вас и ждём! – говорили мы, будто перед нами и на самом деле был министр викторианской эпохи.
― И что же, Вы разве никуда не торопитесь? Вы что же, не собираетесь перелезать через поезд!?- бесился шкет.
― Нет, мы наслаждаемся зимним вечером! – ответили мы, с предельным спокойствием.
Шкет понял, что здесь ему ничего не удастся. Поэтому, секунду думая, он побежал по путям, чтоб встретиться с нами на пересечении шоссе и ЖД путей. Шкет был злой как сто или даже как тысяча чертей, когда шел быстрой и трезвой походкой к своим. А его подельники тоже стали перемещаться к тому же пересечению. Мы перебрались быстро через поезд, сказав друг другу:
― Давай, Бог, ноги!
Мы шли быстрее обычного, но шкетом двигала слепая злость. По льду нельзя бежать, поэтому скорость передвижения была у нас со шкетом одинаковой. По путям траектория короче, и можно пройти быстрее, чем по дороге почти на полминуты. Но у дороги можно спрятаться в канаве, а у ЖД путей такой возможности нет. Но о половине минуты бандиты забыли… Злость – плохой двигатель! Поэтому, когда бандиты нагнали темп, то догнали Гену, а не меня…
Когда мы шли, то видели возню бандитов на путях. Бандиты решили побыть немного тимуровцами, чтоб помочь железнодорожникам в очистке путей? Или они счищали кровь Гены? Бандиты были настолько увлечены действием, что не смотрели по сторонам…. Нескольких секунд нам было достаточно, чтоб просочиться на свою территорию.
Через день по сарафанному радио пролетела новость, что Гену убили, когда тот сидел с друзьями за столом, а один из них «по дружбе» воткнул Гене в спину нож… 5 лет колонии общего режима дали за убийство Гены, ведь «было чистосердечное признание» и множество пьяных свидетелей из серии:
― Вы свидетель?
― Да, я свидетель, а что случилось?!
***
Как приятно, когда на небе выходит солнышко! С первобытных времен человек радовался каждому лучику, надеясь, что хоть сегодня будет потеплее. А, когда начинается весна, то хочется думать о чём-то приятном, а не о поглощающей сознание окружающей действительности. Поэтому бандиты, чтоб нанести максимальный урон моральному духу, любят делать вылазки весной и в праздники….
Об этом меньше всего хотелось тогда думать. Бросив китель на эстакаду, я позволял себе позагорать, лёжа под солнечными лучами. И подсознание, которое противилось поглощающей черноте действительности, открывало мне память, возвращая меня к забавным моментам прошлого…
И от пикантных воспоминаний на лице появляется улыбочка… я уже Кадет, мне 10 лет… я каждый день купаюсь в одном и том же пруду… шалапайные подростки лет по 16 пытаются со мной играть в игру, считая себя уже очень взрослыми, а меня юнцом… Было впечатление, что эти два парня и девица поселились прямо на пляже, ибо я их встречал каждый день… В один из таких дней девица не выдержала и решила меня спровоцировать. Когда я купался, и смотрел в сторону берега, то она задрала футболку и показала грудь, высунув язык. «Ай-Ай-Ай, решили мальчика совратить, нехорошо, мадам! Хотя? Встретьтесь мне через пару лет, и… » - шутливо подумал я, делая вид, что ничего не заметил, - «Было бы, ЧТО показывать, нашли, чем удивить… размер 1-й номер, а гонора-то… под одеждой … казались больше!» Когда я вышел из воды, то услышал обиженный крик этой девицы, обращённый к парням:
― Он совсем ещё маленький и ничего не понимает!
«То-то же! Я отучу тебя от эпатажных выходок!» - подумал я. Впредь эта компания выглядела очень интеллигентно.
И после 10-ти минут солнечной ванны, приходилось возвращаться к действительности…
Да, иногда не хочется о чём-то думать, но, не думая о чем-то, можно стать жертвой своего же узкого мышления. Мало кто задумывается о том, что хищному криминальному зверю, важно поглотить не только оболочку человека, убив его, но и разрушить социальное тело человека. Ведь, если разрушить само тело человека, то человек после смерти может остаться в памяти героем, как история про Триста Спартанцев. А вот если разрушить ментальное и социальное наполнение у человека, то он может фактически жить, но быть низшим отбросом. Поэтому? Для «Сектора» важнее продвигать социальный каннибализм, ведь он не преследуется по закону… Более того, он даже вне обывательских понятийных рамок, проходя прямо в подсознание. «Сильный пожирает слабого!», «Нужно быть сильнее конкурентов!», - такими фразами заполнено всё социокультурное пространство.
Мы понимали, что площадка хоть и маленькая, но всё же часть государства, а управление государством не может быть криминальным. Поэтому нужно было приложить максимум сил, чтоб продержаться. «А откуда брались силы на борьбу?!» - разумно может спросить читатель. А силы давала сама площадка! Точнее, когда человек работает, то сам не ржавеет, подобно оружию, которое постоянно в деле. Однако, понимание «тихой войны» есть далеко не у всех, кто решил заниматься хоть чем-то.
Люди тысячами лет жили без электричества, поэтому у меня была эксклюзивная возможность прочувствовать, как жили древние люди. Итак, за счёт интернета, радио, газет, телевизора, у человека формируется потребность в проглатывании ненужной ему информации. По привычке человек включает телевизор и получает ненужную ему информацию, которая перегружает мозг, отвлекая от глубинных задач, которые требуют длительного решения. Срок жизни мысли обывателя всего-навсего несколько часов, а у древних людей мысли вынашивались годами….
Жизнь по жёсткому режиму, который выжимает все возможности из организма, пробуждает глубинные инструменты, заложенные в человеке природой. Например, многие люди становились монахами, уезжали из городов в дальние монастыри, где у людей развивались чувства экстрасенсорики. Тут нет никакой мистики. Просто в городе, где много шумов, невозможно дать оценку себе же: что внутреннее твоё, а что нет?
Но не только экстрасенсорика есть у человека в качестве резерва. Обычное оценочное суждение, т.е. органическая функция мозга, удачно стирается при помощи алкоголя и табака с наркотиками. Обывателю незаметно, что его мозг начинает меняться в худшую сторону, подобно тому, как ухудшается восприимчивость к холоду.
Поэтому? В революцию были разрушены в России тысячи монастырей, где люди могли научиться управлять прежде всего самими собой… Поэтому-то в годы перестройки были разломаны десятки тысяч заводов и военных частей… Ведь теперь (как и 100 лет назад) «СЕКТОР» считает, что людям нужно привить ценность языческого шабаша, пляски вокруг костра, где человек ментально откатывается к древним каннибалам, вместо ценности понимания влияния инфраструктуры на человека, где человек достигает успеха, благодаря интеллекту.
|
