На Международном Женском форуме, проходившем в Таврическом дворце, Мария Владимировна Захарова верно подметила, что сегодня на совещаниях такого уровня цифр и различных показателей приводится очень много, когда говорится о роли женщины в мире, а вот о любви говорится очень мало…

И я вспомнил это выдающееся выступление нашего Генерала дипломатии, когда недавно на одной Научной конференции прозвучал доклад о дочери сельского стекольщика, которая

всю жизнь стремилась добиться научных регалий. Слушая доклад, я невольно вспоминал слова Марии Владимировны о том, что женщина должна ощущать себя матерью задолго до зачатия, чтобы ощутить всю ответственность за то, какого человека она подарит обществу. И вдруг мне подумалось о том, что идеи феминизма, начавшие нашу страну бередить с начала 19-го века, вряд ли принесли представительницам Прекрасного пола то обычное семейное счастье, о котором сегодня стараются так мало заострять внимание?

Так получилось, что, слушая доклад о жизни женщины – учёного, а в докладе как раз был избыток цифр и показателей, я вспомнил, как Захарова поделилась своей тревогой о том, что в ЕС уже определили 83 вида гендерных особенностей, спросив аудиторию:

- А где же тогда наше место Женщины в этой иерархии? Какая нам отводится роль?

И вот я, расположившись на первом ряду, смотрю в упор на докладчицу, которая, словно уловив немой вопрос в моём взгляде, оторвавшись от текста, который она зачитывала, показывая рукой на экран, воскликнула:

- Да, если кто-то думает, что она занималась только наукой, то у неё хватало времени и на личную жизнь!

При этом докладчица прокомментировала фото, где учёная со своим коллегой стоит полуобнявшись, когда оба они играли в любительском спектакле. Докладчица пояснила, назвав фамилию одного ассистента кафедры:

- Да, он стал её мужем!

Видимо, почувствовав мой иронический взгляд, она торопливо добавила:

- А средства, собранные от спектакля, они передали в фонд обороны!

Я старался больше не смущать докладчицу своими настойчивыми взорами, углубившись в записи, которые я вёл, отдавая дань почтения её возрасту и понимая, что она многое воспринимает по-другому. Меня удивило, что за спектакль, вообще, собирались деньги. Потому что данный преподавательский коллектив находился в эвакуации в глубоком тылу, а Блокадный город, откуда они эвакуировались в первые дни войны, вообще, не знал, что такое деньги. Зарплаты не выдавались никому! Только хлебная карточка, отличавшаяся на иждивенческую и рабочую. Причём, если нормы на военных заводах перевыполнялись вдвое или втрое, то паёк всё равно не увеличивался, передовиков отмечали в стенной печати, о самых выдающихся рекордах отмечалось в «Ленинградской правде» или по радио, что неимоверно ценилось в Блокадном городе…

К сожалению, больше о личной жизни дочери стекольщика она так ничего и не добавила. Стала ли она матерью? И мне пришли на память знакомые с детства стихи:

Мамы всякие нужны,

Мамы всякие важны.

Учёная, о которой шла речь, родилась в семье стекольщика в одном небольшом селе Белоруссии, однако в 1927 году глава семейства, имея супругу и семь человек детей, решил перебраться в Город на Неве. Его дочь, о которой шла речь в докладе, устроилась разнорабочей, а затем смогла поступить в чертёжный техникум, который она закончила, когда ей уже было 24 года. Возможно, если бы она избрала профессию чертёжницы, обзавелась бы семьёй, то она и была бы по-настоящему счастлива? Ведь докладчица сказала, что преподавательница вуза всю жизнь прожила на шестом этаже в доме на Петроградской стороне, в коммунальной квартире, хотя вуз ей часто предлагал переехать в однокомнатную квартиру. Жаль, что докладчица ничего не рассказала о других членах этой семьи, как сложилась их судьба, почему у них не возникло желания съехаться в одну квартиру?

 Редакторша одного СМИ в Питере как-то рассказала, сколько ей пришлось испытать трудностей, когда она решила съехаться со своими двумя тётушками, тоже когда-то перебравшихся из провинции в Северную Столицу, но давно поменявших фамилии, и им всем было трудно доказать, что они являются родственниками. Конечно, определённое лукавство, о котором умалчивала в своей статье редакторша, было в том, что, зная о преклонном возрасте своих родственниц, ей хотелось приобщить к своему скромному жилищу и их квадратные метры, потому что ухаживать она за ними могла и без отметок в паспорте о родственных связях. Но бюрократические препоны были устранены, обмен состоялся! Хотя, по формальным признакам, племянница со своими родственниками могла съехаться, не доказывая родственных связей! В выбранную ими квартиру они могли перебраться с каждым отдельным ордером на комнату. Но, очевидно, изюминка этого обмена или обмана, если угодно, заключалась в том, что именно редакторша намеревалась получить один ордер на всю квартиру, вписав в этот документ своё имя на первой строчке…

Однако даже таких желаний объединиться со своими родственниками у этой искательницы научных истин не возникло.

Вернёмся к цифрам доклада. Закончив техникум, дочь стекольщика решила поступить в Герценовский, ведь роль учительницы столь воспета в идеях феминизма. Получена профессия педагога, удалось получить место в аспирантуре, неожиданно сокращают число аспирантов. Собственно, наступил момент, когда представилась возможность передать школьникам полученные знания? Но она выбирает другой путь, устроившись лаборанткой в один технический вуз. На дворе 1940 –ой год, вскоре наступил памятный 1941-ый год, когда 30-летняя лаборантка, посчитав себя крайне важным научным кадром, поспешила в эвакуацию.

А вот мама Президента РФ, мама Сергея Миронова – Председателя партии Справедливая Россия, мама Руководителя Следственного Комитета, мама бывшего Губернатора Северной Столицы – Георгия Полтавченко и многие-многие другие решили остаться защищать Город на Неве. Мамами они стали позже. Правда, мама Президента РФ уже тогда имела ребёнка (старшего брата Президента РФ), погибшего в суровую Блокадную зиму…

Кстати? Многие преподаватели, вместе со студентами, на следующий день после объявления войны записались в Народное ополчение. Для справки, численность Народного ополчения в первые дни войны составляла в Питере 500 тысяч человек, а в Москве только к концу лета 1941 –го года было около 50 тысяч, поэтому-то многие части, сформированные в Городе на Неве, были отправлены на защиту Москвы.

Мама Александра Ивановича Бастрыкина, отлично освоив на военном заводе выпуск боевого снаряжения, записалась наводчицей артиллерийских орудий на Балтийский флот, прослужив на десантном катере… Вот почему спектакль, поставленный преподавателями в эвакуации, вызвал моё изумление. Конечно, я тоже люблю классику! Но спектакль «Без вины виноватые» А. Островского вряд ли был столь злободневным в то время. Будущая учёная, а пока лаборантка, перешагнувшая тридцатилетний рубеж, выбрала себе роль Кручининой, то есть главной героини. Не знаю, кто исполнял роль Незнамова? Возможно, будущий муж этой лаборантки. Конечно, трудно понять, зачем ей захотелось испытать себя в роли брошенной матери, которая передала ребёнка на воспитание своему бывшему сожителю, который решил ей сказать, что сын скончался. На мой взгляд, героиня этой пьесы, увлекаясь гастролями, могла бы более тщательно организовать поиск своего сына, потратив часть своего гонорара, чтобы нанять частного детектива…

Речь о другом! Если бы этот коллектив? А докладчица особо подчеркнула, что преподаватели хотели создать впечатление о Городе на Неве в эвакуации, то подбор песен с тематикой – «Эх, Ладога, Родная Ладога!» был бы гораздо актуальней в те дни.

Мне подумалось о переезде семьи в 1927 году? Нужен ли был такой переезд? Да, Сергей Миронович Киров смог ликвидировать громадные очереди на Бирже труда, но ведь снабжение продовольствием осуществлялось только по карточкам! Только первого декабря 1934 года на Пленуме Обкома партии Киров собирался поставить вопрос об отмене карточек! Но выстрел в Кирова (выстрел в затылок перед входом в кабинет) отложил это совещание.

И я задумался о другой семье, которая жила в Родной Белоруссии, и только наступившая война поменяла семейные планы. Глава семьи был направлен эвакуировать из Белоруссии завод, чтобы выпускать продукцию для фронта. Инженер уехал вместе с женой и младшим сыном, потому что старший сын отправился добровольцем на фронт. Жорес Иванович, а именно его брат погиб на фронте, часто вспоминал, что боль о безвременной кончине брата он ощущал всю жизнь. Можно не сомневаться, какую боль испытывала мама Жореса Ивановича. И вот? Гипотетически? Что могла бы испытать мама Великого учёного, будущего учёного, которого она смогла воспитать, если бы ей в эвакуации показали бы спектакль о надуманных переживаниях актриски, не проследившей за судьбой своего сына? Когда вся страна, и весь мир следил за мужественной судьбой Города на Неве…

Подвиг матери? Сколько силы, смелости, научной дерзновенности должна была вложить мама, да, Мама с большой буквы, чтобы вырастить из юного Жореса учёного мирового масштаба? С точки зрения гримасок феминизма, мама Жореса Алфёрова должна была бы думать исключительно о собственной карьере? А она, словно, предвкушая высказывание Марии Захаровой в Таврическом дворце, прежде всего, задумывалась о том, какого Человека она подарит обществу. И она подарила миру Великого учёного, талантливого Учителя, создавшего уникальный Алфёровский центр.

Докладчица сказала, что в зрелые годы, после защиты докторской диссертации дочери сельского стекольщика удалось получить, наконец-то, собственный кабинет, правда, докладчица оговорилась, что это, скорее всего, маленькая клетушка, тоже на шестом этаже… Жизнь ради кабинета-клетушки и большой комнаты в коммунальной квартире? Потому что научные заслуги сегодня могут вспомнить только библиографы.

А вот Жорес Иванович с нуля, на пустом месте создал великолепный Алфёровский центр, объединив все ступени образования, хотя и не учился в педагогическом вузе. Родители приучили его не страшиться трудностей! Когда эвакуированное оборудование начинало выдавать военную продукцию, не дожидаясь возведения стен. Фронтовые условия? Жорес Иванович сражался за достижения в науке, вспоминая бесстрашие своего брата. Несомненно, Алфёров – это целая научная эпоха! Мы ещё поговорим о взглядах Алфёрова на тот же феминизм. В чём, на мой взгляд, была ошибка этой дочери стекольщика? Ей надо было оставить свою кафедру, обратиться с заявлением к Жоресу Ивановичу: «Возьмите меня на работу лаборанткой!»

Никогда не поздно начинать заново учиться. Нужно понимать, что вытирать пыль в кабинете Великого учёного гораздо почётнее, чем пытаться сколотить в мировой истории собственный шаткий пьедестал из неоправданных амбиций.

Георгий Лозовский