Первая леди Франции (из аристократического рода Французских кондитеров – шоколадье) смогла задать тон и высокий уровень Великой Французской литературы, избавляясь от надоедливой фальши Жоржа Сименона, опиравшегося с детства на застарелые литературные штампы Антона Павловича Чехова. Книги и экранизации произведений Сименона – это многолетняя борьба с подлинными традициями Франции за навязывание сегодняшней заурядной серости в лице ЕС.

В детстве Сименон, если верить его длинным монологам из серии – «Я диктую», общался с либеральными студентами из нашей страны, которые зачем-то отправлялись в Бельгию для учёбы. До сих пор теряюсь в догадках, какие предметы можно было изучать в Бельгии, хотя в той же Северной Столице творили тогда научные светила, достижения которых не утратили актуальности и сегодня. Однако искажённые схемы на российскую действительность в виде пьес «Чайка», «Вишнёвый сад», образ легкомысленных и алчных особ женского пола, всё это наложило отпечаток на творчество Сименона, где образ бездетной французской семьи Мегрэ (словно копия с пары Книппер – Чехов) стал основным лейтмотивом в графоманстве Сименона. Как невозможно любить до беспамятства скучных персонажей Чехова да и самого этого брюзгливого писателюшку, так и не ставшим хорошим лекарем (не смог лечить даже самого себя), так и нельзя восхищаться назойливым упрямством бесхарактерного курильщика и несдержанного выпивохи в лице того же комиссара Мегрэ.

Однако? Однако и у Чехова, и у Сименона нашлись свои последователи, потому что идеи сынишки владельца скобяной лавки стали популярными среди окололитературного плебейства. Насаждение чеховщины и сименоновщины делалось с одной целью, чтобы подготовить за несколько десятилетий явление сегодняшнего афганского синдрома. Когда псевдоинтеллигентная слюнявость и сопливость могла быть противопоставлена современным талибам.

Чехов не стал делать героями своих рассказов добровольцев из Питерских вузов, освободивших от османского ига Сербию и Болгарию или тех, кто проектировал самолёты для Морской авиации, он ограничился изображением мещанского мирка и мелких махинаций третьесортных чиновников. Считается, что Мегрэ, концентрируясь на эпизодах из жизни проституток, мошенников, лживых шалопаев, даёт возможность Сименону «отобразить жизнь народа»… Но на самом деле его цикл магнитофонных записей под названием – «Я диктую» - это настоящий Диктат. Диктат серости, искусственно навязываемый и Франции, и всему миру. В рассказе Чехова «Цветы запоздалые» выводится образ недалёкого князька. Ненависть к аристократии можно обнаружить постоянно и у Сименона.

А что же идеализируется? Мещанские взгляды, сопровождаемые неизменной рекламой алкоголизации и никотинизации населения в мире.

«Бари погладил головку своей трубки, любовно посмотрел на неё, и открыв кисет, принялся перебирать табак».

Это уже пишет один из тех литературных аферистов, которые поставили своей целью, например, максимально снизить авторитет братьев Де Гонкур и Гонкуровской литературной премии.

«Стоя посреди комнаты, он громко рыдал спьяна и почему-то казался выше своего роста…Вдруг раздался слабый сухой звук – это Мегрэ с такой силой стиснул в зубах черенок своей трубки, что он сломался. Головка упала на пол, он поднял её и сунул в карман.»

Это цитата из галиматьи Сименона, неоднократно подчёркивающего, что трубка и спиртные напитки – это аксиома интеллектуального расследования.

«- Чего вам налить, комиссар? – осведомился хозяин.

- Большую кружку пива. Самую большую, какая у вас найдётся.

Торранс заказал то же самое. Мегрэ выпил залпом и протянул кружку хозяину, чтобы тот снова её наполнил».

Пивной алкоголизм имеет ряд опасных последствий… Франции отводилась роль уютных винных кабачков, а ещё лучше – пивных по образцу вкуса Баварских выпивох. Ведь отказ Франции от собственной национальной валюты в виде прославленного франка с переходом на бесцветные денежные знаки под невзрачным названием «евро» формировался именно с чтива Сименона. Если Мегрэ столь страстно употребляет пиво, дополняя свой рацион табаком, то зачем придерживаться чисто французских традиций?

Сегодня перед Брижит Макрон стоят громадные задачи – возродить интерес к таким шедеврам Французской литературы, которые отвечают истинным традициям Франции. У Брижит немало самых злостных оппонентов, но есть и пламенный почитатель её преподавательского Таланта, который преподнёс ей в Северной Столице букет чайных роз…

Франция и Город на Неве смогут сообща решить проблемы по достижению подлинного аристократизма в литературе. И чтобы навсегда ушли из литературы диалоги, воспевающие пивные променады:

«- Ну, ладно, пойдём в пивную «Дофин», выпьем по кружке, а потом по домам – обедать, а?

Так они и сделали. Прежде чем взять такси, Мегрэ прошёл большую часть пути пешком, и когда жена, заслышав его шаги, открыла ему дверь – у него уже не было озабоченного выражения лица.

- Что будем есть?

- Я разогрела завтрак.

- А что было на завтрак?

- Рагу из гуся.

Они улыбались друг другу, но всё же она угадала его душевное состояние.

- Не изводись так, Мегрэ!»

Удивляет, что супруга комиссара успела разогреть завтрак, едва заслышала шаги муженька, посетившего пивную? А ведь тогда микроволновой печи не было, чтобы разогреть за минуту еду? Или он поднимался, делая перекуры на лестничных площадках? Комиссар, не забывающий промочить горло изрядной порцией пива, но не заглянувший в лавку букиниста, чтобы принести жене томик Беранже? Или юношеских стихов Виктора Гюго? О коньяке, аперитивах, пиве Сименон частенько упоминает, а вот о Французской поэзии?

Современной поэтической Музой Франции можно по праву считать Брижит Макрон.

Томановская Валентина Владимировна