В этом году можно отметить замечательную Музыкальную дату! Какую же? В 1223 году в древнерусских летописях упоминается о городе Колывань… А что же происходило в 1222 году? Вот об этом-то нам и решил рассказать известный в Питере музыковед, собиратель старинных музыкальных инструментов, песен, напевов и легенд – Владимир Иванов (Балагай), который подарил сотрудникам «ППР» удивительнейший вечер, который мы провели на улицах Северной Столицы, о которых (как нам казалось) мы знали АБСОЛЮТНО всё…

Мы начали нашу пешеходную экскурсию от знаменитого Дома на улице Рубинштейна 3… Было вечернее время, поэтому Балагай нас встретил приветствием:

- Шалом, Шабат!

Конечно, известные Белые ночи, столь восторгавшие и Пушкина и Достоевского, позволили нам не зажигать свечей. И началось сказочное путешествие по лабиринтам дворов-колодцев… Балагай произносит фразу. Она раздаётся эхом, уносясь под своды старинных каменных зданий. Наш замечательный экскурсовод хочет достать из своей заветной сумки один из старинных музыкальных инструментов. Но мы его останавливаем, потому что нас могут неправильно понять жители домов в квартале на Рубинштейна. Мы проходим в соседний двор, усаживаемся на скамейку… Но замечаем, что, увы, вспомнить историческую беседу Петра Шафирова с Петром Первым, которого он очаровал своими музыкальными познаниями, не удастся. Отчего же?

«Общественники», ратующие за заботу о бомжах, сделали эти люмпинизированные элементы городского пейзажа такими претендентами на внимание к себе, что мы вынуждены пройти чуть дальше… Мы проходим ещё один дворик и присаживаемся на скамейке так, что нам видны люстры столь чудесного Белого зала, который сегодня принадлежит Библиотеке имени Маяковского. Балагай начинает рассказывать о старинных мелодиях хрустальных люстр. Мы начинаем сосредоточиваться, но в этот момент мы слышим звонкие голоса наших гостей из Ближнего зарубежья. Они во дворе библиотеки перекладывают тротуарную плитку, подъехала машина с новой партией плитки, которую они с радостными кликами стали выгружать. Белую ночь они, очевидно, решили посвятить ударному труду?

Мы выходим на набережную Фонтанки. Воздух холодноватый для июля, но радует своей свежестью и морской наполненностью… К сожалению, ни парусников, ни рыбачьих шхун, как и речных трамвайчиков времён Кирова теперь на водных магистралях Северной Венеции не встретишь. Только экскурсионные кораблики, зазывающие рекламными голосами запоздавших посетителей… Снова заглядываем вовнутрь дворика, откуда, к счастью, перестали раздаваться пронзительные голоса плиточников. Оказываеся, машина уехала восвояси, плитка сложена штабелем.

Мы с нетерпением ждём рассказа Балагая о Колывани? Конечно, ждём. Устремляемся к пустующим скамьям-диванам. Но замечаем, что и их до нас уже облюбовали. Два представителя Африканских стран вольготно расположились на одной скамейке, поглядывая загадачно чуть вперёд. Мы попытались выяснить, куда утремлены их взоры. Оказалось, что метрах в двадцати от них расположились две особы, которые словно сошли с полотен французского художника Лотрека…Да, сегодня в Питере можно нередко встретить вживую героинь рассказов Ги де Мопассана. Поперечные скамейки были свободными. Но, немного поразмышляв, мы решили, что эти обитатели вечернего города могут подумать, что мы НАРОЧНО разрушили идиллию их предстоящего викенда. Пятница…

Балагай предлагает нам пройти по Аничкову мостику, ведь его музыка и посвящена Колываню – первоначальному названию старинного славянского божества – Хорса. Светила, считавшегося Пламенным конём? Да, Балагай нам намеревался рассказать о Конной музыке, с которой в Северной Столице так много связано, что сохранилось в названиях улиц – Кузнечный переулок, Стремянная улица, Сенная площадь, Моховая улица, Малая и Большая Конюшенные улицы, Конногвардейский бульвар. Мы предлагаем пойти в кафе и там побеседовать, но Балагай возражает:

- Нет-нет, мне хочется, чтобы Вы услышали мелодику города. Старинного города!

Приближаемся к саду отдыха. Но он закрыт на амбарные замки, которые повешены, кажется, с тех времён, когда здесь обитал цесаревич Николай, боявшийся любых подозрительных шорохов.  А вот и Екатериниский садик, где стоят уютные скамейки, но плакат на калитке гласит, что в связи с «фестивалем джаза» сквер закрыт на три дня. Проезды вдоль садика заполонили полиэтиленовые палатки, где (по замыслу организаторов), наверное, и собрались любители джаза.

Приходит простая мысль. Разместится на скамейках в павильонах, предназначенных для ожидания транспорта. Благо две длинные скамейки позволят нам разместиться… Всё-таки здания Невского проспекта, хоть и изуродованные «евроремонтом», но хранящие ещё скульптурные дополнения создателей этих шедевров… Едва Балагай начинает говорить, как к нам бесцеремонно подсаживается некий «юноша», очевидно ощущающий себя юношей последние лет двадцать или тридцать, и самым бесцеремонным образом вмешивается в беседу. Нагловато обращаясь к Балагаю, он изветил нас о своих намерениях:

- Дядя, ты будешь рассказывать НАМ (???) о музыке? Валяй! Мы (???) готовы послушать! Валяй!

При этих словах он по-приятельски опускает руку на плечо одному из сотрудников «ППР», рискуя на его белоснежной рубашке оставить следы от своей робы, побывавшей, как казалось, на всех несанкционированных свалках. При этом подумалось:

- Вот он, год Экологии в России! О свалках не забудешь и на Невском проспекте!

Балагай пытается делать замечание этому хаму, но мы его (Балагая) останавливаем. Ведь совершенно очевидно, что разыгрывается сюжет, о которых так блистательно поведал Мигель де Сааведра Сервантес, побывавший в турецком плену.

Кстати, когда мы через два часа возвратились к тому же скверу, то заметили этого же «рубаху-парня», который фланировал между прохожими Невского проспекта, зорко высматривая себе очередную жертву предстоящих выходных…

Мы решили переместиться в район Малой Садовой. Здесь всё пространство оккупировано назойливыми летними кафе, а все «бесплатные» скамейки отсутствовали. Однако же? Эврика. Вдоль стенки здания, где когда-то размещалась «Кулинария» от Елисеевского магазина, были поставлены два чёрных ящика, напоминающих упаковку от артиллерийских снарядов. Ящики внушительные, мы решили разместиться на них. Едва Балагай с загадочным видом достал из своей заветной сумки те египетские музыкальные инструменты, которые стали прообразом и Римских атрибутов маршей триумфаторов и наших колокольчиков, откуда и пошло название Колывань, как наша идиллия была нарушена появлением одного субъекта.

Подмышкой он держал какую-то коробку, пропылённую настолько, словно он приволок её со времён римских легионеров. Развязным голосом, едва стоя на ногах, он обратился ко всем нам:

- Ребята! У меня проблема!

- Какая?

- Сррочно! Прямо сррочно нужно… Нужно?

- Что нужно?

- О-ПАХ- меллицца!

Мы решили взять паузу.

Субъект решил говорить более понятно, потому что он наивно полагал, что мы не догадались о цели его подхода к нам:

- Нужны ДЕНЬГИ! У Вас ЕСТЬ деньги?

Мы опять взяли паузу. Он решил нас вразумить:

- Могу продать вот ЭТО!

Он попытался раскрыть коробку, чтобы обдать нас пылью, времён Ветхозаветных писаний. Мы, неожиданно для него, прерываем его попытки заняться коммерческой деятельностью, сказав ему:

- Не раскрывайте коробку, мы не купим, у нас НЕТ денег!

Мы боковым зрением наблюдаем за официантами уличных кафе, очевидно, они при помощи этого субъекта вербуют себе будущих клиентов. Наши действия? Решаем пройти к кинотеатру «Родина», где в сквере масса скамеек. Добираемся до сквера. Скамеек много, но на каждой кто-то уже сидит…Тогда мы понимаем, что остаётся вариант дойти до Инженерного замка, тем более Белая ночь позволяет вспомнить, что здесь когда-то учился Достоевский. Проходим мимо бывших конюшен, и тут, необыкновенно спокойный ,Балагай просто взрывается:

- Это просто возмутительно!

Он кипит от негодования. Он возмущён, что в старинных зданиях размещён магазин одной столь тривиальной фирмы, название которой мы не считаем нужным озвучивать. Кленовые аллеи пустынны. И вдруг нас осеняет мысль:

- А ведь Балагай ТЫСЯЧУ раз прав! Вот оно место размещения благоустроенных конюшен, о которых столь страстно мечтает сын дважды Олимпийского чемпиона по Конному спорту!

Пока Балагай возмущается, мы незаметно снимаем его монолог на видео. Всё-таки музыковед даёт свою оценку об использовании исторического объекта.

Вспоминаются слова Елены, Елены Прекрасной, как мы стали называть её в «ППР», с которой мы беседовали в Клубе, встретившись с Кизимовым. Она рассказывала о своём посещении Императорского манежа в Вене, что там «всё сохранилось в неизменном виде». С одной любительницей Конных соревнований – Галиной Александровной мы разговорились на Международных соревнованиях в Клубе «Дерби». Она с восторгом делилась своими впечатлениями после посещения старинных конюшен в Калининграде:

- Вы представляете! Там сохранились конюшни, которым 300 лет!

Мы готовы обнять Балагая и расцеловать! Ведь благодаря ему, мы увидели, как нарушается основное Требование ЮНЕСКО – «использовать истрические здания по изначальному назначению». Мы доходим до Инженерного замка. Находим пустующие скамейки. Правда, напротив нас облюбовал себе в качестве спального места один, повидимому, постоянный обитатель сквера. Заметив нас, он лениво открывает сонные глаза, вынимает из-за пахухи литровую стеклянную бутыль. Делает несколько глотков, погружаясь в нирванну. Нас устраивает его безмолвное присутствие.

А Балагай? Он напевает нам знакомую с детства пенсню:

Тройка мчится, Тройка скачет,

Вьётся пыль из-под копыт!

Колокольчик, заливаясь,

Упоительно звенит!

Здесь, перед памятником Петра Первого стихи Петра Вяземского звучат ещё более достоверно. Балагай достаёт старинные египетские инструменты. Они напоминают кастаньеты, мы пытаемся на них играть. У кого-то не получается. Кто-то говорит, что обидно… Обидно, что наш «Духовик», игравший в детстве в духовом оркестре, сейчас находится на Сардинии.

Так что же это за город Колывань? Сегодня он больше известен в мире под названием Таллинн, хотя ещё относитльно недавно назывался Ревель… Сами эстонцы сегодня, понимая, что отрицать это название из прошлого своего столичного города, нельзя, говорят, что это – старинная интерпретация слова Калевала. А никто и не спорит против этого. Но что означает слово «Калевала»?

Балагай погружает нас в глубины веков, рассказывая о старинных музыкальных инструментах, мелодиях, традициях, легендах. Например, госпожа Колыванова, родившаяся в сельской поморской деревне Колывань, была сводной сестрой поэта Петра Вяземского, отец которого в юности увлёкся замужней графиней, которая вынуждена была втайне произвети на свет дочь, ставшей потом второй женой историка Карамзина…

А сам Пётр Вяземский имел достаточно интересную мамашу из Ирландии, которая однажды вскружила гоолову французскому моряку, а перебравшись с ним во Францию в Бордо, заронила жгучую страсть в сердце князя из России, который был во Франции по делам дипломатической службы.

Считается, что известная песня принадлежит Петру Вяземскому? Балагай считает, что эта версия верна только отчасти… Ведь на почтовых, курьерских тройках можно было разъезжать только по ГОСУДАРСТВЕННЫМ делам. А здесь? Сколько крамолы таил в себе припев.

Едет, едет, едет к ней!

Едет к ЛЮБУШКЕ своей!

А заканчивается песня и вовсе строками, за которые можно было угодить под суд.

Вот приехал прямо к ней,

ПРЯМО к МИЛУШКЕ своей!

Правда? В песне речь идёт о ямщике. Более того, во времена Пушкина эту песню называли – Народной ямщицкой песней! Но и Пушкин и Пётр Вяземский отлично знали, о ком идёт речь. И здесь-то Балагай раскрывает нам целый пласт Конной музыки, которая существовала в России «вне запросов цензуры императорского двора».

К Инженерному замку приближается экскурсионный автобус. Молодые гости Северной Столицы устремляются к Бедному памятнику Петру Первому. Девушки маленького роста, они подпрыгивают и виснут на копыте барельефа лошади. Гиды внушают туристам, что если коснёшься копыта этой лошади, то это принесёт счастье…

Мы пытаемся вычислить с точки зрения науки – трибометрии (наука о трении) сколько ещё посещений таких вот туристов выдержит несчастное копыто, прежде чем окончательно оторвётся… Да, издержки туризма, где всё построено на фальши и наживе.

Подходим к девушкам, интересуемся, откуда они прибыли? Ставрополье, Северный Кавказ..

А всё-таки? Конечно, Медный всадник не позволяет дотянуться до копыта лошади. А всё-таки, нужно отдать должное вековечному стремлению россиян к Лошади? И не следует ли вернуть в Северную Столицу и Конную музыку и истинных обитателей прежних конюшен?

А рассказ Балагая ещё только-только начинает разворачиваться в своей потрясающей исторической ретроспективе.

Оживает мало известная фигура Первого градоначальника – Петра Шафирова, который был страстным собирателем старинных музыкальных инструментов. Впрочем? Для него музыкальным инструментом становилась и штопальная игла, и коса, и серп, и подковы, и стремена. Он пытался разгадать, когда, при каких обстоятельствах мог зародиться тот или иной музыкальный звук, а затем и производитель этих звуков – инструмент.

Пётр Первый владел 26 профессиями, ему эти беседы с Шафировым были интересны. Рассказ плавно переходит к истории Сестрорецкого парка «Дубки», где Балагай провёл почти 10 лет, изучая Конную музыку… Но об этом ещё предстоит рассказ впереди. Можно ли забытые ноты сделать интересными современным слушателям? Балагай убеждён, что НУЖНО! Ведь в них скрыто столько секретов мудрости, красоты, здоровья. Мы идём обратным путём к Невскому проспекту. Навстречу нам идут двое молодых полицейских. А мы настолько погрузились в исторический фон, созданный Балагаем, что невольно подумали:

- А почему они не верхом? Где же их кони?

Впрочем, Конная полиция ОБЯЗАТЕЛЬНО вернётся в Санкт-Петербург, став Главной визитной карточкой Северной Столицы. Это будет мелодия подков, знакомящих всех со старинными нотами благородных песен…

Архип Каштелян